Попутно упомянем, что тело Александра I находилось в Таганроге, великий князь Константин Павлович – в Варшаве, а великий князь Николай Павлович – в Петербурге. Скорость прохождения информации в то время зависела от скорости лошади и выносливости фельдъегеря. Напомним и о том, что расстояние от Петербурга до Варшавы превышало 1200 км, и это по «русским дорогам».

В свете принятого решения Николай Павлович вновь прошел в Большую церковь Зимнего дворца, где убедил митрополита С.-Петербургского Серафима оставить хранившийся в Синоде пакет с завещанием Александра I, впредь до повеления, нераспечатанным. Там же он выслушал короткий молебен с провозглашением многолетия императору Константину и панихиду по усопшему императору Александру.

Великая княгиня Александра Федоровна, также бывшая 27 ноября в Зимнем дворце, записала в дневнике: «Пятница, вечером. Ужаснейшее совершилось! С утра я опять поехала к императрице-матери; мы говорили обо всем, что могло произойти; после 10 часов мы опять пошли в церковь, снова те же молитвы, снова под конец вызвали Николая. Ах, на этот раз он так долго не возвращался! Непередаваемый страх охватил нас. Я была одна с матушкой, она отправила даже камердинера, чтобы скорей получить известия; я стояла около стеклянной двери; наконец я увидела Рюля; по тому, как он шел, нельзя было ожидать ничего хорошего. Выражение его лица досказало все. Свершилось! Удар разразился! Матушка стояла с одной стороны, я – с другой. Николай вошел и упал на колени; я чуть было не лишилась сознания, но пересилила себя, чтобы поддержать бедную матушку. Она открыла дверь, которая ведет к алтарю, и прислонилась к ней, не произнеся ни слова. Она приложилась к распятию, которое ей протянул священник, я тоже поцеловала крест нашего Спасителя, который один может даровать утешение. Войдя к себе в комнату, она села; мы прочли письма бедной императрицы Елизаветы, несчастнейшей из всех женщин на земле.

Он распорядился принести Константину присягу, несмотря на то что в Совете было вскрыто завещание государя, где находилась бумага, в которой Константин формально передавал свои права наследования своему брату Николаю. Все устремились к нему, указывая на то, что он имеет право, что он должен его принять; но так как Константин никогда не говорил с ним об этом и никогда не высказывался по этому поводу в письмах, то он решил поступить так, как ему приказывала его совесть и его долг: он отклонил от себя эту честь и это бремя, которое, конечно, все же через несколько дней падет на него»[114].

Одновременно с этими событиями «отметились» в Зимнем дворце и будущие декабристы. Поскольку традиционной биржей дворцовых новостей служила в Зимнем дворце так называемая Конногвардейская комната, находившаяся поблизости от главного караула на первом этаже западного фасада, туда по обыкновению сходились сменившиеся после развода офицеры для того, чтобы обменяться новостями и сплетнями. Поскольку эта часть дворца являлась открытой для любого гвардейского офицера, то побывали в этой комнате 27 ноября и некоторые из офицеров-декабристов, собирая в Зимнем дворце «оперативную информацию».

Нарастание напряжения чувствовалось в императорской резиденции совершенно отчетливо. Чувствовалось и то, что это напряжение может разрядиться страшной политической бурей. Великая княгиня Александра Федоровна 29 ноября 1825 г. записала в дневнике: «Посмотрим только, захочет ли Константин признать все это. Как все запуталось! Бедная Россия представляется пораженной, убитой молнией, покрытой траурным флером. Повсюду царит зловещая тишина и оцепенение; все ждут того, что должны принести с собой ближайшие дни»