– Он приедет сюда, сеньор? Я спрашиваю об этом потому, что тогда надо пропустить его!

– Не знаю; ответил, что приедет, если будет возможность. Но скажи, как идут дела с английской девушкой? Сегодня ночью она будет продана?

– О, да, сеньор, в двенадцать часов будет большое собрание. Как только она будет куплена, патер Франциско повенчает ее со счастливым человеком. Старик настаивает на этом. Он сделался суеверным и говорит, что выдаст ее замуж самым настоящим образом!

Ксавье громко засмеялся.

– Я приехал за этой девушкой, – произнес он, – думаю, что мне удастся купить ее за сто унций золота.

– Сто унций золота за девушку! Это большая сумма, сеньор, но вы богаты, не то что мы, бедняки, подвергающиеся такому же риску, но получающие мало барышей.

Гребцы между тем привязали лодку к пристани и вынули из нее багаж; что было в нем – Леонард не мог разглядеть. Ксавье вместе с часовым поднялся по лестнице, сопровождаемый двумя лодочниками, и ворота сейчас же снова были заперты, как только эти люди прошли в них.

– Хорошо, – прошептал Леонард, – мы кое-что узнали, по крайней мере. Ну, Оттер, я – Пьер, французский работорговец из Мадагаскара, а ты – мой слуга; что касается Соа, то она гид или переводчик, или все, что хочешь. Мы пройдем в ворота, но настоящий Пьер не должен проникнуть через них. Поэтому надо устранить часового, который бы впустил его. Как ты думаешь, Оттер, кто это сделает лучше, ты или я?

– Мне пришло в голову, баас, что мы можем последовать примеру этого Ксавье. Я могу что-нибудь оставить в лодке, и часовой должен помочь мне взять это оттуда, пока ты уже будешь в воротах, а затем… я ловок, силен и не люблю шума!

– Ты должен действовать ловко, точно и без шума. Малейший крик – и все пропало!

Подкравшись к лодке и отвязав ее от пристани, все трое сели в нее и спустились тихо по течению ярдов на пятьдесят от пристани. Затем они повернули лодку назад, и игра началась.

– Что это, дурак, куда ты идешь? – громко сказал Леонард Оттеру на ломаном арабском языке, слывшем за туземное наречие в этих местах. – Поезжай к берегу, тебе я говорю, к берегу! Проклятый ветер и эта тьма! Стой теперь, безобразная черная собака! Должно быть, это те ворота, о которых говорилось в письме, так или нет, женщина? Зацепи за пристань багром!

Окно в воротах открылось, и раздался обычный окрик часового.

– Друг, друг, – отвечал Леонард по-португальски, – иностранец, приехавший засвидетельствовать свое почтение вашему предводителю, дону Антонио Перейра, и поговорить с ним о деле!

– Как ваше имя? – подозрительно спросил часовой.

– Пьер мое имя; собака – имя моего слуги, а эту старуху можете называть, как хотите!

– Какой пароль? Никто не входит сюда, не сказав пароль! – заявил часовой.

– Пароль? Ах, что стояло в письме дона Ксавье – «враг»? Нет; да, вспомнил – «Дьявол». Я из Мадагаскара, где есть еще спрос на то добро, которым вы богаты. Ну, впустите нас, мы не можем сидеть здесь всю ночь и пропустить аукцион!

Часовой начал отпирать ворота, но внезапно остановился, все еще что-то подозревая.

– Вы не похожи на наших и говорите по-португальски, как проклятый англичанин!

– Да, на это я не могу надеяться; ведь я сам проклятый англичанин, т. е., собственно, сын англичанина и креолки, родившийся на острове Маврикий. Кстати, попрошу вас быть поучтивее, а то я очень горячий человек!

Наконец, часовой, ворча, открыл одну половину ворот, и Леонард стал подниматься по ступенькам лестницы, ведшей от пристани к воротам. Пройдя через ворота, он внезапно обернулся и ударил по лицу сопровождавшего его Оттера.