Ее встретил сердитый Учур. Как всегда молча, проводил взглядом раскосых глаз. Голый попугай прокричал в спину что-то недоброе. Не обращая на них внимания, Женя вошла в библиотеку и упала на тахту. Раздеться не было сил.

Разноцветные корешки книг уплыли в сторону, бледно-розовая люстра на потолке превратилась в размытое пятно, и комнату затянуло серым туманом. Женька казалась себе крошечным червяком, плывущим в радужном море бензина. От резкого запаха болела голова и горело всё внутри. Горло саднило, словно она проглотила горсть сухого риса.

Из кошмара Женю выдернуло прикосновение ко лбу чьей-то холодной руки.

– Что с ней? – спросил издалека встревоженный голос отца.

– Жар. Сорок и два. – проскрипел над ухом Шепот. – Не гоношись, Кирилл, у девочки стресс. Она говорила сегодня с Тимофеем.

– Стресс? Родион, этот ребенок в одиночку не пускал на поверхность орду крыс и полторы сотни оргов. Ее даже бессонница потом не мучила. Моя дочь – полиморф! Она сделана из космического сплава.

– У любого сплава есть слабое место! – вздохнул стрик. – Одно дело рисковать своей жизнью, и совсем другое – знать, что твой друг скоро умрет, а ты не можешь ему ничем помочь. Сам понимаешь, Кир.

– Понимаю, – ответил Морок после паузы. – Что мне делать?

– Быть рядом. Постараться подготовить ее к тому, что произойдет с Тимом. От смерти не спрячешься…

Она не заметила, как ушел Шепот. Когда Женя оторвала голову от мокрой подушки, прямоугольник окна успел потускнеть. Город накрыли сумерки. Фигура отца, сидевшего на стуле, превратилась в темно-серый силуэт.

– Что тебя больше всего пугает? – спросил он, увидев, что Женя проснулась.

– Две недели! – голос слушался плохо. – У Тима есть только две недели…

Самым страшным ей казалась безжалостная определенность этого срока, после которого Тимка навсегда исчезнет. Ее Тимка – рыжий, курносый, вредный, как черт… Если знаешь точный срок смерти, это все равно, что ты уже умер. Для нее, тринадцатилетней Женьки, жизнь имела смысл, пока впереди была бесконечность.

– Это так мало! – всхлипнула она.

– Знаешь, когда мне было десять, я очень боялся смерти. Мы тогда жили с матерью в Швейцарии. Я не ходил в школу – мама, твоя бабушка, сама учила меня чтению и арифметике. Как-то раз мне пришло в голову посчитать, сколько дней вмещает средняя человеческая жизнь. Я умножил семьдесят лет (думал, вряд ли мне отмерено больше) на триста шестьдесят пять. Получилось, двадцать пять тысяч пятьсот пятьдесят дней. Всего. Я тогда уже решал примеры с миллионами и триллионами, поэтому число показалось мне несправедливо маленьким.

– Разве ты не знал, что проживешь гораздо дольше?

– Нет. Тогда не знал. – Отец ненадолго задумался. Наверное, вспоминал себя маленького. – А спустя много лет мне попала в руки книжка одного знаменитого фантаста. В ней был рассказ. Про людей, которые оказались на чужой планете. Из-за высокой радиации их жизнь сократилась до восьми дней. За это время они успевали вырасти, повзрослеть и состариться. Поколение за поколением. Неподалеку стоял звездолет, который мог защитить их от излучения, но потомкам космонавтов не хватало короткой жизни, чтобы до него добраться. Так они и продолжали рождаться и умирать через восемь дней.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Главный герой придумал, как обмануть время. Он спасся сам и спас свой народ. Оказалось, что неделя – это не так уж и мало. Даже по сравнению с нормальной человеческой жизнью длинной в двадцать пять тысяч дней.

– Но у нас нет звездолета для Тима!

– Нет. Но у Тимофея и не восемь дней, а целых четырнадцать. – Морок встал, подошел к тахте и дотронулся до лба дочери. Его пальцы совсем не казалась холодными. Значит, температура упала. – Лежи. Учур скоро зайдет тебя проведать.