Пальцы вспыхнули болью, и Наоми спешно отбросила истлевшую сигарету, затрясла рукой, надеясь, что воздух смягчит ожог.

– Все в порядке? – спросил Кеттел, подойдя к машине.

– У меня да, а у тебя? – теперь Наоми дула на обожженные пальцы.

Кеттел кивнул, бросил чемоданы на заднее сиденье и сел за руль. Наоми заметила пару крошечных капель крови на его правой руке. Кровь принадлежала бывшему соседу-трансвеститу – Наоми не сомневалась в этом. Она вспомнила размалеванную рожу трансвестита, когда сегодня он лежал на ней, и подумала, что если бы у нее был кастет, то можно было ударить трансвестита в зубы. В его белые, неровные зубы. А потом закричать. Или бы это закричал Маора. Наоми представила, как кастет выбивает ему зубы. Кровь и косметика смешиваются на мужском лице.

– Полезная штука лежит у тебя в бумажнике, – хмуро сказала Наоми новому другу. – Была бы у меня такая сегодня, то, возможно, не пришлось съезжать с квартиры.

Кеттел зажал дымящуюся сигарету в зубах, достал из кармана завернутый в носовой платок кастет, вытер с него остатки крови и протянул Наоми. Она засомневалась, снова представляя, как бьет трансвестита кастетом в зубы. А если бы он перехватил ее руку? Что тогда? Его кулак и ее лицо? Сломанный нос и выбитые зубы? Не проще ли смириться с фтириазом? Да может, и фтириаза не будет? Просто еще один мужчина в жизни. Правда, мужчина в юбке, но чем отличается он от тех, что были в брюках? Еще бы избавиться от воспоминаний и дело с концом. И никаких выбитых зубов и сломанных носов. Нужно в следующий раз просто быть осторожней… Наоми взяла кастет и неловко надела его на правую руку, сжала пальцы в кулак.

– Не боишься? – спросила она Кеттела.

– Чего я должен бояться?

– Своих планов на вечер.

– Я не собираюсь спать с тобой, если ты об этом.

– Тогда зачем… – Наоми смерила нового друга растерянным взглядом. – Только не говори, что ты гомосексуалист.

– Не скажу.

Кеттел включил зажигание и спросил Наоми, в какой отель ее отвезти.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Отвези в самый дешевый.

Кеттел кивнул, но отвез ее в отель «Тропикана». Наоми увидела вывеску и тихо выругалась.

– Что не так? – спросил Кеттел.

– У меня нет денег, чтобы жить здесь, – сказала Наоми.

– Я заплачу.

– Мне казалось, что у тебя нет на меня планов.

– Я сказал, что не собираюсь спать с тобой, но не говорил, что у меня нет на тебя планов.

– Каких еще планов? – насторожилась Наоми.

Краем глаза она снова начала видеть резонирующий силуэт на заднем сиденье. Он приютился аккурат между двух пыльных чемоданов. Но силуэт сейчас был не главной проблемой.

– Так, давай сразу определимся, – резко сказала Наоми блондину, пытаясь взять ситуацию в свои руки. – Если ты сутенер или кто-то в этом роде, то…

– Я музыкальный агент, – устало сказал Кеттел, не вынимая изо рта сигареты.

Наоми хотела послать его к черту, хотела выйти из машины и снять номер на ночь в отеле, пусть это и ударит по ее кошельку, но потом окинула Кеттела внимательным взглядом, вспомнила его бумажник, вдохнула запах нового «Плимута» и подумала: «А вдруг?»

– Так тебе, значит, понравилось, как я пою? – спросила она блондина.

– Не мне. Людям нравилось. Когда ты пела о девочке, которая меняет города, но продолжает жить на Стрип. Колетт Татерсон был идиотом, что выкинул тебя из группы.

– Думаю, он просто завидовал мне.

– Думаю, тебе нужна новая группа. Ты что-нибудь слышала о «Русалках»? Это новая группа на сцене Лос-Анджелеса.

– Мне казалось, у них уже есть солист.

– Есть, но она долго не протянет. Ты будешь петь с ней, а если она сорвется, то займешь ее место.