Нова Арья живет инками и человеческими жертвоприношениями, а Туке – музыкой и песнями второй половины двадцатого века. Хотя первая половина ему тоже нравится. Музыка первой половины похожа на ребенка, который взрослеет, становится подростком и расцветает ко второй половине, чтобы потом зачахнуть, но последнее было проблемой всех хронографов – видеть рождение и знать, какой будет жизнь и какой смерть. И чем чаще хронограф прыгает в прошлое, тем менее реальным кажется ему настоящее.

– А что если в то время как мы наблюдаем за прошлым, кто-то из будущего наблюдает за нами, потому что мы для них тоже прошлое? – любит спрашивать Нова Арья.

Никто не воспринимает ее всерьез. Реальность монолитна. Будущее не наступило, а прошлое – это лишь эхо. К тому же ученые убедили всех, что время и материя нераздельны, нерушимы. Прошлое – это всего лишь фильм, который можно перемотать вперед или назад, но нельзя войти в контакт с персонажем, потому что он не одушевлен. Вы можете хоть тысячу раз поздороваться с любимым персонажем, хоть голос сорвать, пытаясь докричаться до него – реакции не будет. Так и прошлое – всего лишь след, эхо. Каждый хронограф знает это. Знает и Нова Арья, но любит поговорить о парадоксах, где настоящее, эхо которого они изучают сейчас, становится для кого-то в будущем прошлым.

– Может ли эхо иметь свое собственное эхо? – спрашивает Нова Арья, закинувшись следующей порцией синтетического псилоцибина.

Туке тоже не брезгует психоделиком. Вот только он не ищет ответ на вопросы о том, есть ли у эха эхо. Впервые он начинает принимать псилоцибин, потому что ему интересно просто попробовать, понять чувства людей из прошлого, за которыми он наблюдает.

– Ну, если ты так это себе представляешь… – говорит Луиза Белоу, когда ей становится известно о странном увлечении одного из сотрудников.

Она будет наблюдать за работой Туке пару месяцев, а затем сама даст ему адрес, где он сможет связаться с одним из представителей банды «Двухголовых драконов». Девушка скажет, что ее зовут Анакс, и будет держаться так, словно является центром мира. Их встречи будут проходить в прослойке ярусов, разделявших центральные и нижние части комплекса.

– Мне плевать, кто ты, плевать откуда, и как ты достаешь деньги, – скажет Анакс, как только они представятся. Вернее, представится она. Имя Туке ей станет известно лишь на третьей встрече. Да и то, лишь потому, что Туке будет заказывать большую партию.

– Зачем тебе столько? – спросит Анакс.

– У меня много друзей.

– Друзей из Чистилища?

– Это проблема?

– Если из Чистилища, то нет, но если брать выше, то… Двухголовые драконы не работают с небожителями. От них одни проблемы, – Анакс подастся вперед и зашепчет, прикасаясь губами к мочке уха Туке, – не понимаю, как можно доверять людям, на теле которых нет ни одного волоса.

– Ты встречалась с небожителями? – спросит Туке, стараясь не обращать внимания на эти прикосновения женских губ к мочке своего уха, на эту близость тел. – Небожители стерильны. Не верю, что они заказывали у тебя наркотики.

– Не наркотики. Не такие наркотики, как заказываешь ты.

– Ты имеешь в виду нейронные…

– Тшш… – Анакс прижмет свой указательный палец к губам Туке. – Это табу. Ты же понимаешь?

– Понимаю, – он чуть не скажет, что его жена все уши ему прожужжала об этих запретах.

– Вот бы подняться на верхние ярусы и посмотреть, чем в действительности занимаются на досуге все эти безволосые извращенцы, – улыбнется Анакс.

– Не думаю, что все они извращенцы, – вступается за небожителей Туке, вспоминая Лею. – Я работал с одной из них, и она… Она была любопытна.