Так снизошло, что чуть не навернулась.

Теперь еще возвращаться с полпути. Примета не очень – Данка раздраженно стукнула по граниту. Даже если б не палец – продолжать подъем в таком нервозном состоянии категорически не рекомендовалось. Посидеть, прийти в себя и заняться подготовкой к спуску – Данка прислонилась спиной к холодному каменному стволу, касающемуся корнями магмы, а кроной – небес. Солнце еще не осветило юго-западную стену, зато вершины вокруг уже хрустально сверкали ледниками. Ради такого стоило жить, ради понимания, что ты – никто, секунда, затерявшаяся на краю бесконечности, – в состоянии покорить незыблемое.

Еще Данка любила дождаться на стене солнца и впитывать его энергию неподвижно, как геккон – полчаса, час. Сейчас и с этим не обламывалось.

Она помедитировала в тени, перекусила «сникерсом», спрятав обертку в карман, потом снова осмотрела палец. Вздохнула – каким-либо чудесным образом тот не зажил – и принялась за спуск.

Когда Данка дюльферила уже вторую веревку, накатило снова. На этот раз безотчетно диким, необузданным восторгом свободного падения, вынуждающим отпустить руки и отдаться на волю ветра. Данка только помотала головой, отгоняя наваждение – да что за день такой! – сильнее сжала «восьмерку» спускового устройства и продолжила контролируемое скольжение вниз.

По старинным славянским поверьям, перелетные птицы мигрируют осенью в сказочный небесный сад – Ирий, языческий рай предков. Там вечное лето, звенящий воздух, прозрачная ключевая вода, и души светлы и счастливы. Во всех отношениях – приятное место.

Яромиру нравилось ощущать себя птицей. Ловить крыльями упругие струи воздуха, падать камнем и взмывать свечой, дрожа от перегрузок.

Бассейн взбодрил, и арбун подогрел кровь – Яр выбрался из воды, на ходу сорвал с ветки гранат, разломал плод, роняя зерна, нащипал и забросил в рот несколько кроваво сочащихся пригоршней, экипировался и «скакнул» на южную платформу.

Под ногами стелилось зеленое предгорье, чуть дальше в несколько рядов скалился хребтами и пиками Большой Кавказ. Тоже распростертый внизу – станция гравитировала выше, купаясь в даровой энергии радиантных потоков.

Из серо-белого нагромождения камней знакомо высились верблюжьими горбами Эльбрус и, далеко на востоке, Казбек, ближе – крепостная стена Безенги и демонически двурогая, не от мира сего, Ушба. Игрушечные, ненастоящие, протяни ладонь – коснешься пальцем, небрежно смахнешь иней снежных шапок.

Яромир глубоко вдохнул благотворно разреженный воздух неба, вытянул руки вдоль туловища, едва оттолкнулся носками от упругого покрытия платформы и упал навстречу Кавказу.

Небо с радостью приняло его в свои объятия.

Сориентировавшись в течениях, Яр раскрылся – с хлопком наполнились ветром, выправились многослойные перепонки-крылья и торжественно загудел воздух в трубе парус-заборника. Яромир заложил крутой вираж, разогнался почти до двухсот и резко ушел вверх, поднимаясь даже над Ирием.

Голубые пятна бассейнов, тропическая, поддерживаемая климатронами зелень, пилоны вещателей, незаметные с основного яруса. Дом. Но Яромир не думал так быстро возвращаться, повернул к горам – захотелось обогнуть Эльбрус с запада по траверсу и спланировать вдоль Баксанского ущелья. Два часа лёта, затем трудный подъем в восходящих потоках обратно на станцию. Неплохая утренняя прогулка.

Сам Эльбрус Яромира никогда не впечатлял – застывший, безучастный, как и все горы. Нравился восточный склон с его старомодными канатками и мультиуровневыми трассами, уютными кофейнями и шумными интерклубами, оживленный теплыми всплесками человеческих эмоций.