— Макс, ты пугаешь меня!

Он прикасается губами к виску и надолго замирает в таком состоянии. Это просто поцелуй, утренний, нежный, но меня скручивает от тоски, которой не должно быть.

— Я уже говорил, как сильно тебя люблю?

— Сегодня еще нет.

— Обнаглел, — муж усмехается, опаляя горячим дыханием, но по шее вниз бегут морозные мурашки.

— Не спорю.

Вроде шутим, но с каждой секундой становится все волнительнее. Мне все-таки удается отпихнуть от себя. Действуя на опережение, заваливаю его на спину и заскакиваю сверху, придавливая за плечи к кровати.

— А теперь колись, что происходит.

— Все в порядке.

— Не ври. В последние дни ты сам не свой. Я же вижу. Чувствую.

Его взгляд темнеет и становится тяжелым, черты лица заостряются.

— Все хорошо…просто на работе…небольшие сложности.

— Сложности? Какие?

— Неожиданные, — он досадливо морщит нос, — приехали партнеры.

— Я помню. Из Норильска, — голос от волнения садится, — что с ними? Какие-то проблемы? Не можете сработаться?

Смотрю на красивого темноволосого мужчину, с содроганием ожидая ответа. Кирсанов поджимает губы и трет подбородок. Он всегда так делает, когда его что-то беспокоит или когда ему не нравится разговор.

— Все нормально. Но…

Легкие отказываются втягивать воздух. Кислород снаружи есть, внутри нет, но меня распирает. Тону в серьезных серых глазах, на дне которых плещется что-то странное, тревожное, и бомбит ощущением того, что балансирую на краю пропасти, и от его слов зависит, что будет дальше.

— Что но?

Громко сглатывает, а потом натянуто улыбается:

— Но у нас встреча с инвесторами послезавтра, и я не уверен, что все пройдет гладко… Перспективы пугают. Боюсь совершить ошибку.

Внутри что-то надсадно звенит и лопается.

— Все будет хорошо.

— Знаю. Но я не могу об этом не думать, — смотрит так отчаянно, будто просит о чем-то, — поселилось в голове и все. Чтобы я ни делал, мысли там. Даже ночью. Не мог заснуть, стоило закрыть глаза и снова…работа.

Под конец его голос ломается и переходит на хрип. И кажется, что он хочет сказать что-то другое, но в последнее мгновение меняет одни слова на другие.

— Бедный мой, — я беру его за руку, — не переживай. Скоро все закончится. Долго они еще тут пробудут?

— Несколько дней.

— Крепись. Обещаю, что когда эти зловредные партнеры сядут в самолет, я устрою тебе самый настоящий праздник.

— Праздник? — Макс тут же светлеет, — праздники я люблю.

— Вот и думай об этом, когда в следующий раз нагрянут мысли о жутких перспективах.

— Хорошо, — легко ломая мое сопротивление, притягивает за плечи и укладывает себе на грудь.

У меня под ухом тяжело бьется мужское сильное сердце. Я закрываю глаза и прижимаюсь еще сильнее, до боли закусывая губы.

— Ты чего? — теперь настает его очередь задавать вопросы.

Я не могу ответить, у меня внезапно прилипает язык к небу, и все слова превращаются в пепел.

— Тась?

— Неспокойно мне, — жмурюсь, когда прикасается к щеке.

— Из-за того, что я сказал? — и не дождавшись ответа, продолжает, — Прости дурака. Не хотел тебя напрягать.

— Я переживаю. Твои проблемы – мои проблемы. Ты же помнишь.

— Не волнуйся. Я справлюсь. Я сильный.

— Знаю.

Весь день я будто на иголках.

В салоне во всю кипит работа, мои девочки-мастерицы жужжат, как пчелки – кто-то делает укладку, кто-то маникюр. Обычная рабочая атмосфера, но сегодня мне не удается в нее полностью погрузиться. Мысли заняты другим, поэтому ухожу раньше, прикрываясь головной болью, и иду домой.

Готовлю ужин, то и дело поглядывая на телефон, жду, когда Макс позвонит. Почему-то мне кажется, что он непременно должен позвонить, но тишина затягивается. Сама не звоню, чтобы не дергать, но тревога нарастает с каждой минутой. И переходит в откровенную панику, когда он задерживается с работы сначала на полчаса, потом на час.