Он выкатил на нее водянистые крупные глаза в обрамлении набрякших толстых век, ну жаба жабой, а не мужик. То ли дело Гольцов!

– Он живет в квартире напротив. – Лия сделала нетерпеливый шажок от окна. – Нам не пора? Твоя Галя, она...

– Все в порядке с моей Галей. – Игося отмахнулся от нее вялой, будто безжизненной рукой и тут же задумчиво пробормотал: – Хочешь сказать, что Гольцов купил квартиру на одной площадке с тобой?

– Ага! Или я купила квартиру на одной площадке с Гольцовым! – Лия зло рассмеялась. – Подобная последовательность для тебя что-то меняет, Игорь?! Идем уже!

– Идем, идем... – Он как-то суетливо отпрыгнул от двери, принялся тут же поправлять редкие волосенки на крупной голове, теребить полы пиджака, то ли одергивая, то ли отряхивая, а потом посмотрел на нее со значением и говорит: – Для меня, Лия, это ничего не меняет. А вот для тебя может...

Она забыла о его пророчестве ровно через минуту. Как только вошла в гостиную и увидела бедного Гольцова, отбивающегося от алчных ее приятельниц, так сразу и позабыла.

Дмитрий Игоревич, в буквальном смысле загнанный в угол, смотрел на Светлану с Галкой оторопело и уже с заметным негодованием. А девки, прямо скажем, оборзели. Верещали, вздыхали и все время допрашивали, допрашивали, допрашивали...

Ему еле удалось от них отбиться. А когда удалось, он уже от Лии не отходил ни на шаг. Рядом сидел с ней за праздничным столом. Рядом был, когда все танцевали. Рядом, когда гости принялись дурачиться и затевать всякие двусмысленные игры: начали с фантов, закончили «бутылочкой».

Лия играть в «бутылочку» отказалась наотрез. Стоило ей представить себя целующейся с Игосей, как ее тут же начинал донимать приступ тошноты.

Гольцов тоже играть не стал, отираясь с ней рядом. Был он скучен, безынициативен, и даже ни разу не пригласил ее танцевать, что, признаться, ее немного разочаровало. Она бы станцевала с ним, чего такого-то! Танцевать – не целовать. Но Гольцов не пригласил, и через пару часов их пребывания в гостях принялся нетерпеливо поглядывать на часы.

Лия разозлилась на него и ушла из гостиной в кухню. Там шла шумная возня с намечающимся чаепитием. Из двухметрового холодильника выгрузили огромный, будто телевизор, торт в кремовом розарии. И верещали теперь над ним без умолку, ведя обсуждение, с которого боку его следует начать резать.

Здесь с ее испорченным настроением Лии тоже не было места, и она решила вернуться назад к гостям. Вышла с кухни, прикрыла за собой дверь. Сделала пару шагов в направлении коридора, и тут...

– Что Игорь? Тебе больше всех надо, да?

Этот голос, без сомнения, принадлежал Гольцову. Только сейчас он звучал совершенно иначе. Не так, когда Дмитрий обычно разговаривал с ней. И настолько поразительной была эта перемена, что Лия сразу даже не смогла распознать, чего в этом голосе сейчас было больше: угрозы или ненависти.

Вот уж никогда бы она не подумала, что раздавленный обстоятельствами, одинокий и всеми брошенный Гольцов может кому-нибудь еще и угрожать. А он угрожал, сомнений не было.

– Еще раз увижу тебя рядом с ней, башку твою плешивую откручу, понял?!

Игося отчетливо икнул, а потом еще и еще раз, и все это молча. Боится? Наверное... Но от былого напора, с которым тот наскакивал на нее, утащив в Светкину кухню, не осталось и следа. Что за дела, интересно?..

– Что ты ей сказал, Гоша?! Быстро и по слогам... Что ты ей сказал?! – с прежним напором зазвучал голос Гольцова после непродолжительной паузы.

И Игося вдруг захрипел и закашлялся. А Лия перепугалась.