И славно.

Выдохнув, Джерри принялся за кофе. На укоризненный взгляд Тома он не обратил внимания, этой ленивой zhopa только бы не напрягаться и пить свой кофе литрами, а как работать – так Джерри, снова Джерри. Japona mat`.

– Простите этого злого человека, мисс Ти, – в голосе Тома слышалась нестерпимая жажда кофе и нездорового сна на рабочем месте. – Он больше не будет.

– Будет. – Проигнорировав демонстрацию Томова кулака, Джерри ухмыльнулся хлопающей глазами мисс и показал на дверь. – Займись-ка делом, detka. И свари еще кофе бедному Тому.

Мисс Как-ее-там удалилась, гордо расправив плечи и меча глазами молнии, из-за двери послышались по-военному четкие команды (ты, ты и ты – на выход!).

Чтобы яснее представлять себе прекрасную картину бредущих к выходу, а не к пианино, жирных и хромоногих, прыщавых и несчастных, скандальных и обкуренных, Джерри прикрыл глаза. Кто-то думает, что на кастинг к знаменитому режиссеру приходят исключительно прекрасные, талантливые и адекватные профессионалы? Держи карман шире. Две трети – неописуемое dermo с завышенной самооценкой, годное максимум для самодеятельности благотворительного колледжа ассенизаторов.

– Вы не имеете права, я инвалид! Я подам на вас в суд!.. – послышалось визгливое. И тут же:

– Отлично, присылайте вашего адвоката. Я вас не задерживаю.

Минуты две Джерри наслаждался разыгрывающейся за дверью драмой и вспоминал, где у него завалялся капральский значок, надо будет вручить его мисс Как-ее-там. Заслужила.

Наконец, в зал вошла очередная субретка, представилась, Том с видом мученика накрылся газетой, и кастинг пошел своим чередом.

Джерри довольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, допивать первую чашечку кофе и размышлять, послать мисс Как-ее-там за пиццей или за суши. И непременно свежие печеньки, надо же чем-то подсластить тяжелую нервную работу.

К концу первого рабочего дня я тихо ненавидела обоих, и Тома, и Джерри. Ленивые козлы. То им суши, то им кофе другого сорта, то срочно найди Синди и договорись с ней о прослушивании, то верни с половины дороги того длинного скандинава, он нам все же нужен… а, нет, убери скандинава, мы передумали. Уроды. А свалить на меня разборки с инвалидами, лесбиянками и прочими вконец оборзевшими меньшинствами?

Господи, и зачем я когда-то мечтала поработать помощником режиссера? Это же ад!

Если бы не подписанный контракт, обязывающий меня присутствовать на репетициях, черта с два бы я осталась, несмотря на отчаянное любопытство (материал для романа на дороге не валяется!). Ну и деньги за административную работу, которые я стрясу с мистера Штосса вдобавок к гонорару. К тому же, бросать Тошку одного как-то неправильно. О Бродвее мы мечтали вместе, и мы будем вместе, когда мечта исполнится.

Кстати, ночка в «Восточном экспрессе» вполне примирила меня с тем, что милорд улетел (или пролетел). Мы не так чтобы напились, но повеселились отменно, и я познакомилась с кучей интересного народу. Даже, можно сказать, романчик наклюнулся. Его звали Джимом, был он негр, балагур и великолепный гитарист. Правда, он тоже улетел вместе с Тошкой в Сан-Диего ровно в четыре утра, и остаток ночи я провела наедине с подушкой.

Зато наутро меня поджидал сюрприз. Обнаружился он, когда я позвонила на ресепшн спросить насчет завтрака. Меня радостно оповестили, что завтрак в номер для меня уже заказан (и оплачен), а горничная только и ждет отмашки, чтобы его доставить.

Этим завтраком можно было накормить роту голодных русских миллионеров. Бокал нежнейшего латте с шоколадом, блинчики с белужьей икрой, какие-то невероятные воздушные пирожные, фрукты и паштеты… а вместо шампанского красовался изящнейший хрустальный штоф с рассолом и открыткой, привязанной розовой ленточкой.