Вот, черт. Я же не это имела в виду. Просто болтала, тянула время.

— Нет-нет, Игнат, — резко оборачиваюсь и чуть наклоняюсь к нему.

Снова близко, снова много его запаха, много самого Игната.

Он прав, постоянно видится на работе будет мучительно. Либо разрезать зародыши чувств на корню, либо уходить… Господи, как сложно.

Игнат пальцами касается моей щеки. Прикрываю глаза от наслаждения. Меня скручивает как листочек от этой мимолетной нежности.

— Загадывай желание.

— Что?

— Ресничка выпала.

Он просто убрал ее с моей щеки. Не более. Мой мозг снова надумал то, чего нет. Или сердце ему нашептало.

И я загадываю. Глядя ему в глаза.

Выхожу из машины молча. Мне ведь не хочется этого, как бы я не обижалась на него, какую бы злость ни держала, меня тянет к нему. Запретное желание, невыполнимое.

— Тая, — окликает. Подбираюсь вся и превращаюсь в слух. — Ты больше не рисуешь… — не спрашивает, утверждает. Он будто знает.

— Рисунок в ту ночь был последним, Игнат.

Хочется узнать, что с ним стало. Разорвал? Выкинул? Сжег?

Делаю два тяжелых шага. Игнат провожает меня взглядом. Между лопаток приятно давит и греет. Там, где должны были вырасти крылья.

— Он же еще у тебя? Мой портрет?

— У меня.

— Отдашь?

Внутри перекатывается колючка, раня и задевая. Я жду ответа и не двигаюсь.

— Ни за что, Та-я, — смеется.

Потом нажатием кнопки поднимает стекло и выезжает со двора.

15. Глава 15.

Тая.

— Всем добрый день, - приветствую всех, заходя в раздевалку.

Она довольно большая и у каждого сотрудника здесь ей свой персональный шкафчик, который закрывается на ключ. Не могу не нарадоваться. После клуба, где я утром готова была перекреститься, здесь настоящий рай со всеми удобствами.

— О, Таюха, привет, — говорит Ромка.

Он самый позитивный и веселый среди всех нас. Улыбчивый и постоянно зовет меня на свидание. А мне по голове хочется его погладить и по-дружески за плечо потрепать.

— Смотри, что я тебе принес!

Ромка подходит близко. Ему не очень знакомо понятие о личных границах. Делаю шаг назад. Он не понимает, и повторяет этот шаг ко мне. Пространство вокруг сужается, я чувствую его кожей.

Из черного рюкзака достает большую, нет, огромную шоколадку с орехами и карамелью. Смотрю на плитку и … снова хочется потрепать его за плечо. Ну потому что вообще ничего не екает внутри. Ни его глазки с восторженным блеском, ни пухлые губки, ни даже запах. Все не то.

— Рома, спасибо, конечно, — беру шоколад и мысленно накидываю варианты, куда бы мне его деть. Сладкое не люблю. Но и палиться не хочется.

Отдай я это лакомство Веронике — та как раз та еще сладкоежка — Ромка засечет. Или Ксюшке. Официантке. Неудобненько получится.

Кладу в шкафчик. Разберусь потом. И скукоженно улыбаюсь.

— Не нравится? — Ромка надулся и, блин, не отходит от меня. Смена вот-вот начнется, а еще и не переоделась.

— Я просто не люблю шоколад.

Кто знает, может, он прекратит все время мне его дарить.

— Намек понял!

Точно еще что-то задумал.

Он наконец-то уходит их раздевалки. Выдыхаю. Не люблю я такие разговоры. По-хорошему нужно открыть ему глаза, что ему ничего не светит. Ну вот совсем. Только обидеть боюсь. И сама леплю этот ком, который не растает весной, к сожалению, а будет постоянно крутиться где-то поблизости и маячить перед глазами.

Остаюсь одна. И так, надо признать, спокойнее. Быстро переодеваюсь в форму. Она в отличие от клубной очень приличная. Черная юбка до середины колена - французская длина, - белая рубашка и туфли с каблуком в семь сантиметров.

За три недели работы в ресторане я привыкла к публике, которая мало имеет общего с контингентом клуба. Здесь она более вычурная, с изыском и … ебанцой. Ксюшка сказала. Но попала-то в точку. За все время я выучила почти всех постоянных клиентов. У каждого свои предпочтения, свои просьбы. И они правда такие, как сказала Ксения.