– Боитесь собак? – раздался чей-то насмешливый голос.

– Не боюсь, – Никита, загипнотизированный клыками кавказца, был не в состоянии даже посмотреть на неожиданного утреннего собеседника. Но уж не Толик, точно: голос был женским.

– Да ладно вам… Сейчас приведем мальчика в чувство.

«Приведем мальчика в чувство» – интересно, к кому это относится? К Джеку или к нему самому? Ответом на вопрос был легкий свист, отдаленно напоминающий художественный. Джек повернул на свист косматую голову, но рычать не перестал.

В любом случае Никита получил передышку.

Теперь можно было рассмотреть неожиданную спасительницу. Неожиданную во всех смыслах: это была та самая брюнетистая овца, с которой он столкнулся в ванной вчерашним вечером. Но теперь овца вела себя отнюдь не по-овечьи. Она присела на корточки и постучала по земле кончиками пальцев. И негромко рыкнула – Никита даже опешил от неожиданности. А Джек… Джек, очевидно, тоже испытал сходные эмоции. Во всяком случае, напрочь позабыв о Никите, он двинулся к девушке. Несколько секунд они смотрели друг на друга, но сути мизансцены Никита так и не понял: место ему досталось не слишком удачное, только и лицезреть, что куцый хвост кавказца и упрямый лоб девчонки.

Этот-то упрямый лоб и сделал свое дело: Джек перестал рычать, тихонько заскулил, а потом случилось и вовсе невероятное. Пес, созданный для того, чтобы рвать на части зазевавшегося обывателя, подошел к девушке и ткнулся мордой ей в лицо.

И облизал его.

Брюнетка восприняла это как должное: она улыбнулась и потрепала Джека по загривку. А потом послала такую же улыбку Никите.

– Вот и все, – сказала она.

– Лихо, – только и смог выговорить Никита. – Вы всегда так умело договариваетесь?

– Всегда… С собаками – всегда. Не подбросите меня до города?

– До Питера?

– А что, поблизости есть еще какой-нибудь город?.. До Питера.

Ого, очевидно, отношения с Толяном не так безоблачны, если она выскочила из постели в такую рань и решила покинуть дом. Ведь Никита с хозяйским «мерсом» мог и не подвернуться…

– Конечно. Буду рад.

Радость было сомнительной, а вот любопытство – самым настоящим. Неприкрытым и искренним. Не так часто увидишь девицу, легко и без единого выстрела справляющуюся с волкодавами.

– Вас как зовут? – спросил Никита, едва они миновали церквушку на горе.

– Это важно?

– Да нет… Просто я подумал…

– Джанго.

Это было похоже на собачью кличку. Настолько похоже, что Никита едва не выпустил руль и искоса взглянул на свою неожиданную спутницу.

– Не понял… Как?

– Джанго.

– Диковинное имя.

– Да уж какое есть…

А ведь ей, пожалуй, идет! Идет эта дерзкая кличка с сомнительным «о» в окончании. Идет – коротко стриженным темным волосам, едва прикрывающим череп; идет – черной футболке, сквозь которую просматривается маленькая грудь с крупными горошинами сосков; идет – бледным запястьям с полудетскими кожаными амулетами; идет – четкому мальчишескому профилю.

Профиль и правда был четким, и только теперь Никита понял, почему вчера ему на ум пришло это слово – «врасплох». Джанго была хороша и при свете дня, но овечьей красотой здесь и не пахло. То есть она хотела, чтобы пахло, вот именно – хотела. Она хотела прикинуться овцой – для всех без исключения. Кроме разве что зеркала, перед которым можно было расслабиться и показать свое истинное лицо – умное, волевое и бесконечно вероломное. Что-то подобное могли на пару слепить Мариночка с Экой, а здесь, пожалуйста, – все в одном флаконе. Но Джанго не повезло: в зеркале подзадержался Никита, который и увидел то, что не должен был видеть… А как играючи она справилась с кавказцем! Не-ет, такая девушка вряд ли может кому-то принадлежать, тем более – вшивому охраннику вшивого загородного дома.