Неожиданная мысль посетила меня, когда я стояла под душем – а может так и должно было быть? И это все высшие силы так специально сделали. Мы с Юрой же оба здоровы. Никаких отклонений, и я не беременела от него потому что кто-то там сверху, властный над нашими судьбами, знал, что все сложится именно так?

 Потом я начала думать о другом.

 У меня развод на носу, а я веселюсь. Причём так, как не веселилась во время замужества.

 С Юрой мы вместе выходили редко. Только на какие-то официальные мероприятия. Где музыка играла, но танцевать под неё – моветон. 

 А вчера я...

 Не, на стол я забираться не стала, ром-то мы не пили. В чистом виде. Зато попробовали несколько разных коктейлей. Удивительно, что они не захотели из меня выйти. Наверно потому что я много двигалась. Очень много. Даже с парнем, сидящим за соседним столиком, лихо отплясавыла под почти народную песню, которую исполняла Юля. А потом я плакала соседке в жилетку, причём в прямом смысле – на Юле была надета кожаная жилетка...

 Дальше воспоминания расплывались. Нет, если напрячь, я, конечно, вспомню. Но надо ли? 
Кстати, интересно, что там с Юлей? Ей так же плохо этим утром, как и мне?

 И стоило мне вспомнить о соседке, как она появилась на пороге.

 Помятая, хмурая. В третьем своём халате, точнее в бирюзовом кимоно.

 Но, что удивительно, девушка словно была накрашена – стрелки, ресницы. В таком состоянии?

– Ты уснула накрашеной или это уже привычка с утра? – нахмурилась я.

 Юля непонимающе на меня посмотрела, а потом повернулась к зеркалу, что висело в прихожей:

– А, нет, это татуаж. Вещь, я тебе скажу, в каком бы состоянии ты не уснула, утром выглядишь не так плохо, – фыркнула она и прошла вслед за мной на кухню. – Ты как?

– Ой, лучше не спрашивай, – опустилась я на стул и зажала голову руками. – Мне нельзя пить. Я, оказывается, не знаю меры.

– Это ты просто долго была в жесточайшей завязке, – ответила Юля. 

Почувствовав себя вдруг плохой и не радушной хозяйкой, я предложила:

– Кофе?

– Не откажусь. 

 Я медленно поднялась со стула и начала мучить кофемашину.

– Тебе Никита не звонил? – огорошила меня Юля неожиданным вопросом. 

– А должен был?

– Ну вроде вы вчера с ним договаривались. Ты ему из караоке звонила.

 Я как в замедленной съёмке обернулась.

– Что?! – мне ещё больше поплохело. – И.. что я ему так говорила?

– Ты ему озвучила мою идею.

– Какую?!

– По поводу долга.

 Стыд обрушился на мою несчастную голову. Я зависла, а кофемашина работала и я чуть не перелила кофе. Затем поставила чашку на стол перед соседкой.

 Смотрела на неё и вспоминала. Как плачу под песню, в которой Есаул бросил коня, а затем решительно достаю телефон и, выйдя без шубы на улицу, набираю Никите...

 Боже! Вот же позорище!

 Ведь я вспоминаю, как я с ним разговаривала! Язык заплетался и мой собеседник не сразу меня понимал!

– Ему, кстати, идея понравилась, – опередила Юля мои воспоминания. – Ну, ты мне так его слова передала.

– Скажи, – взмолилась я, – а больше я никому не звонила?

– Ты – нет. А вот тебе да. До этого. Какой-то Егор. Ты не стала с ним разговаривать, сказала, что перезвонишь сегодня.

 Здесь я задумчиво нахмурилась. Егор мне звонил крайне редко и только по особо важным делам. Только вот это понимала моя сегодняшняя, трезвая голова. 

 Я направилась в комнату, взяла телефон и вернулась с ним на кухню.

 Опять опустилась на табурет и, разблокировав экран, начала смотреть звонки. Вот мой звонок Никите, почти в двенадцать ночи! А вот входящий звонок от Егора, около одиннадцати вечера.

 И я, разумеется, собралась набрать нашему айтишнику. Только вот телефон в моих руках завибрировал и засигналил. Никита...