– Что это значит? – поинтересовался он.

– Собираюсь немного взбодрить тебя, – возвестила Клэр. – Сегодня среда, а мы всегда занимаемся этим по средам.

– А еще мы ужинаем вместе по средам и смотрим какой-нибудь фильм.

Сказано это было с нескрываемой грустью, отчего горло у Клэр невольно сжалось.

– Прости, Джон, – она наклонилась, чтобы обнять его. – Прости, ради бога.

– Все в порядке, – вздохнул он. – Я знаю, что тебе нужно было увидеться с братом Марго.

Закрыв книгу, Джон положил ее на ночной столик и выключил свет. Однако Клэр по-прежнему отчетливо видела его лицо. И на лице этом больше не было улыбки.

Джон бережно коснулся кончиками пальцев ее щеки, а затем, скользнув по плечу, положил ладонь ей на грудь, на тонкую атласную рубашку. Почти мгновенно Клэр ощутила тепло в груди и тепло в животе. Привстав на колени, Клэр начала вытаскивать из-под себя одеяло, но Джон остановил ее.

– Клэр, – сказал он, сжимая ее руки, – я хочу, чтобы ты вернулась.

– О чем это ты? – глянула она на него в замешательстве.

– Я не сержусь на тебя. Я знаю, как трудно тебе пришлось. Но у меня такое чувство, будто я потерял тебя в ночь самоубийства, – Джон с трудом скрывал волнение. В тусклом свете, сочащемся из ванной, Клэр заметила, что глаза у него подозрительно поблескивают. Неужели это она довела его до слез?

– Что за глупости? – она наклонилась, чтобы поцеловать мужа, но губы у него были холодными и безучастными. – Я и правда последнее время была сама не своя, но теперь это прошло. После разговора с Рэнди я чувствую себя куда лучше. Все в порядке, Джон. Со мной все в порядке.

Она вновь поцеловала его, и спустя мгновение он ответил на поцелуй. Но все то время, что они занимались любовью, ее мысли блуждали где-то далеко. Она отчетливо видела нависший над рекой мост и двух ребятишек, играющих в снежки. Перед глазами вновь мелькнула Марго, сияющей снежинкой пролетевшая над бездной. Клэр попыталась выбросить из головы эти пугающие образы, как попыталась забыть запах трубочного табака, молочный привкус кофе и голос, раз за разом возвращавший ее в стылые покои каменной часовни. Но образы не отступали: чем отчаяннее сражалась с ними Клэр, тем глубже затягивали они ее в свой призрачный мир.

Ванесса уже поднесла трубку к уху, чтобы набрать номер сенатора Уолтера Паттерсона, когда в кабинет вошел Питер Олдрих. На его физиономии под огненно-рыжей копной волос висела привычная гримаса недовольства. Ванесса опустила трубку и приготовилась слушать.

– В больницу поступил подросток, и я хотел бы, чтобы вы на него взглянули, – начал Пит. – Это девочка. Школьный психолог рекомендовала ее для программы AMC, однако сам я не могу вытянуть из нее ничего, кроме того, что она не желает тут находиться, – открыв больничную карту, он глянул на свои записи. – Физическое состояние удовлетворительное, если не считать ожогов от сигарет, которые она нанесла себе сама. Сексуально активна, однако не желает об этом говорить. Ни алкоголя, ни наркотиков – так она утверждает.

Ванесса взяла у него папку.

– А имя у «подростка» есть?

– Конечно, – наклонившись, Питер кивнул в сторону карты, и Ванесса взглянула на титульный лист.

– Дженнифер Либер, – прочла она.

– Верно.

– Хорошо, спасибо. – Подождав, пока Питер выйдет из кабинета, Ванесса направилась вслед за ним в клинику.

Девочка – худенькая красотка с золотистыми волосами – поджидала ее в смотровой. Она сидела на столе в тонкой больничной пижаме, аккуратно сложив на коленях руки так, чтобы скрыть следы от ожогов.