– Она что, была фанаткой Элвиса? – с изумлением спросила Клэр.

– Нет, – рассмеялась Джинджер. – Это кровать Нонни. Бывшей соседки Марго.

На половине Марго не было ничего. Только голые стены и кровать, застеленная зеленым покрывалом.

– Я так понимаю, вещи Марго уже забрали? – заметила Клэр.

– Да нет, – подойдя к постели Марго, Джинджер провела рукой по тонкому покрывалу. – Марго была не из тех, кто любит заниматься украшательством. Она ничего не вешала на стены – по крайней мере, на протяжении тех двух лет, что я тут работаю. Собственно говоря, у нее была всего одна фотография, – открыв ящик ночного столика, Джинджер вытащила оттуда снимок в рамке и передала его Клэр.

То был семейный портрет – выцветшее черно-белое изображение, явно сделанное любителем. Мужчина и женщина стояли на ступеньках белого дома, размеры и форму которого невозможно было определить на таком близком расстоянии. Перед взрослыми расположились трое детишек: белокурые мальчик и девочка примерного одного возраста и темноволосый паренек, явно выше их и взрослее.

– Брат привез ей эту фотографию, когда она только поступила к нам, – сказала Джинджер.

– Этот высокий парнишка?

– Да, Рэнди. У него свой ресторан в Вирджинии, в Арлингтоне. Это недалеко от того места, где вы живете, так ведь?

– Да, весьма близко.

– «Фишмонгер». Слышали о таком?

Клэр кивнула. Ей доводилось слышать это название, хотя в самом ресторане она никогда не бывала.

– Судя по всему, весь первый год он регулярно навещал Марго, пытаясь хоть как-то достучаться до нее, – заметила Джинджер. – Точно сказать не могу, поскольку меня тут в то время еще не было. Однако она уделяла ему не больше внимания, чем остальным. И в последние два года он заглядывал сюда не чаще, чем раз в пару месяцев. Думаю, он просто не выдержал и отступился. По правде говоря, я бы не стала его за это упрекать.

– Какие у них были отношения?

– Марго ни с кем не поддерживала отношений. Когда она покончила с собой, я позвонила Рэнди, чтобы сообщить об этом. Он был немногословен. Поблагодарил меня и сказал, чтобы я отдала ее вещи благотворительному фонду. Вот и все, – она забрала у Клэр фотографию в рамке. – Я собиралась отправить это ему, – она бросила взгляд на изображение. – Я думаю, он остро переживал собственную беспомощность в том, что касалось Марго. Со мной это тоже случалось. Трудно работать с тем, до кого ты не можешь достучаться.

Беспомощность. Именно ее ощутила Клэр во время своей краткой беседы на мосту. Можно представить, каково приходилось брату Марго.

Джинджер кивнула в сторону двери.

– Идемте, я покажу вам, где она проводила почти все свое время.

Миновав еще один длинный, унылый коридор, они оказались в просторной, хорошо освещенной комнате. Три стены здесь почти полностью состояли из окон, так что в солнечный день комната должна была купаться в свете. Клэр показалось, будто она выбралась на волю из душного чулана.

В комнате находилось с дюжину пациентов. Кто-то смотрел стоявший в углу телевизор; еще несколько человек играли в карты. Лишь пара из них взглянули на Джинджер и Клэр, когда те вошли, но и они тут же вернулись к своим занятиям.

Джинджер кивнула в сторону пианино, высящегося у дальней стены.

– Вот излюбленное место Марго. Нам всем тут не хватает ее музыки. Она всегда играла что-нибудь из классики, хотя один раз, – добавила Джинджер с улыбкой, – один раз, когда Нонни вошла в комнату, Марго начала наигрывать «Love Me Tender».

Клэр рассмеялась.

– Это было единственным проблеском юмора с ее стороны, – пожала плечами Джинджер. – Она ни с кем не разговаривала. Ни с работниками больницы, ни с другими пациентами.