Я дергаюсь в руках Миронова, пытаюсь отползти, но его стальная хватка не дает и шевельнуться.

- Теперь, надеюсь, поняла, куда попала? Поняла, как себя нужно вести?

7. Гордей

Девчонка в моих руках дрожит, брыкается, пытается вырваться, услышав выстрелы. Вовик тоже молодец, не мог этих ушлепков на природу вывезти. Нет, нужно мою территорию пачкать. И мелочь эту губастую пугать. Хотя тут я и сам постарался. Нужно было догадаться, что молодняк нынче не самый сообразительный. Понабрал Вовик по объявлению идиотов, теперь самому их и закапывать. Нормальная охрана знает, что можно только пугать, но хозяйское руками не трогать.

- Теперь, надеюсь, поняла, куда попала? Поняла, как себя нужно вести?

Соня головкой своей в ответ кивает быстро-быстро, будто говорить разучилась. Хотя другая бы уже в обморок грохнулась, а эта ничего. Хвост поджала, трясется как заяц, но смотрит гордо, с вызовом. Наглая и упорная, когда дело касается работы. Но робкая мышь, когда нужно что-то для себя. Какого хрена вообще на мою голову свалилась?!

Ломать ее не хочется. Но напрашивается сама постоянно. Провоцирует. Не к тому, ой не к тому пришла денег просить.

Красивая зараза. Глаза огромные, сейчас испуганные, зеленые с медными прожилками. Губищи пухлые, но настоящие. Искусанные мною до крови. Она ранку все время облизывает своим острым язычком. Дразнит!

Набрасываюсь и сам пытаюсь зализать рану. Какое-то особенное удовольствие слизывать капли крови и прикусывать ранку, пытаясь добыть еще. Она перестает меня колотить и отталкивать, затихает.

Девственницы вообще не моя трава. Вся эта возня, слезы, капризные: “не хочу”, “не буду”, “ай, больно”, только раздражают, а не возбуждают. А еще девочки влюбляются. Самый противный побочный эффект. После первого раза от хуя не оттащить. Скачут как миленькие. Но вот этим “первый - навсегда” густо пропитаны их мозги - не вытравить.

Смотрю на Соню. А она такая? Что там в ее миленьких мозгах за тараканы припрятаны? Может, наплевать на все и трахнуть ее хорошенько, раз сама напросилась? Мелкая же. Порву и не замечу. А эта еще и терпеть будет молча. Не вякнет и не заплачет.

Темная точка родинки на бледной коже, между аккуратных грудок притягивает взгляд. Хочется потрогать, наконец, но замечаю, что перепачкал ее всю с кровью со своих рук. Кровью ушлепка, что позволил себе слишком много. Так не пойдет.

Упаковываю Соню в плед, закидываю на плечо и тащу в свою ванную. Сбрасываю плед, срываю клочок сетки, что почему-то трусами зовется. Она охает, дергается прикрыться, снова трясется. Боится зайчишка. Но я с силой отвожу ее руки. Хочу полюбоваться. Скольжу взглядом по высокой груди, темным соскам, плоскому животу, округлым бедрам и гладкой коже между ними.

Раздеваюсь сам и, кажется, пугаю ее своим стояком. Шлепком отправляю девчонку в душевую кабину и захожу следом. Настраиваю воду и первым делом вымываю руки с мылом. Она кривится и чуть не шипит от боли, когда видит, как я намыливаю руки с содранной кожей на костяшках. Ерунда. Там давно уже кожа загрубела и ничего не чувствует.

Соня отползла в дальний угол бескрайней душевой. Чуть не прилипла к стеклу. Подталкиваю ее под струю воды и принимаюсь смывать пятна крови. Намыливаю ее тело прямо руками, без всяких мочалок. Скольжу, задевая чувствительные места.

Она дрожит чуть сильнее, если сжать и потянуть соски, прогнется, если провести пальцами по ребрам до талии, покроется мурашками, даже под теплой водой, если прикусить мочку уха. Сладко застонет и тут же зажмется, испугавшись своей реакции, если коснуться складочек между ее ног. Отворачиваю Соню лицом к стене, чуть нагибаю, чтобы открылся прекрасный вид.