Хлопнула дверь, и я, моргнув, посмотрела на нее. Надо же. Завелась. С пол-оборота. Дрянь. Специально это сделала. Сажусь в кресло и кладу папки перед собой. Одну за одной открываю и переворачиваю листы, а у самой перед глазами его взгляд, карие глаза горят озорным весельем. Переворачиваю лист, и взгляд сменяется. Теперь он уже полыхает. Злобно щурится, а янтарные искры мерцают, как маячки в почерневшей радужке.

Отбрасываю папку на стол и откидываюсь на спинку кресла, закрываю лицо ладонями и с силой надавливаю на виски.

Нет, сейчас не время и не место пропускать через себя все это. У меня сегодня другой настрой. Открываю лицо и монотонно начинаю перекладывать папки с места на место, успокаиваясь и приводя внутренний дзен в порядок. Уголок к уголку. Листик к листику. Точность и педантичность – залог успешной работы и внутреннего равновесия. От усиленной концентрации уже через десять минут заболела спина, и пришлось сменить положение. Перевожу взгляд на часы, но из-за перенапряжения зрение стало рассеянным, и только когда я несколько раз сморгнула, пытаясь расслабить глаза, наконец-то удалась отчетливо увидеть цифры.

Без десяти пять.

Вряд ли мне удастся сосредоточиться на работе. Настроение после разговора со Снежаной сошло на ноль. Прикусываю губы и резко встаю с кресла, от чего оно, прокатившись на колесиках, бьется о стену и отскакивает обратно по моим ногам.

— Блядь, — выдыхаю и со злости отшвыриваю его от себя.

Дверь открывается снова, и из-за нее показывается голова секретарши.

— Ну, я пойду, Владислава Александровна? — заискивающий голос, совсем не свойственный девушке.

— Иди, — кидаю ей и, отворачиваясь, снова подхожу к окну.

Почему так все происходит? И почему именно сейчас, когда невозможно разобраться с одним, в сердце, словно ураган, врывается другой, раздирая и без того истощенный внешними барьер. Лбом прижимаюсь к стеклу, и дыхание прерывается, застревая в горле.

Взгляд вперился в одинокую фигуру, стоящую под зонтом возле спортивного авто. Сердце подпрыгнуло и пустилось в галоп.

Егор. Прошлась языком по вмиг пересохшим губам. Откуда я его узнала, даже сама не поняла, просто знала, что это он.

Неподвижный силуэт оглаживают потоки дождя, разбиваясь о вершину зонта, накрывают его куполом, а он неподвижной статуей стоит внутри, и складывается ощущение, что дождь его совершенно не волнует, да и вообще, он специально вышел погулять в такую погоду, потому что ему это нравится.

Фигура шевельнулась, и вот он скрывается из моего поля зрения на секунды, и появляется вновь, но уже со Снежаной вместе.

Закрываю глаза и медленно поворачиваюсь вокруг себя. Глубокий выдох разочарования, и снова смотрю на реальность, сняв розовые очки. Отталкиваюсь от окна и, достав пачку сигарет, быстро выхожу из кабинета.

В курилке душно, но не накурено. Меня это немного напрягает. Непонятно, где люди, и почему здесь никого нет. Очень странно. Тяжка за тяжкой, и по телу разливается тупое безразличие. Тушу окурок и, прежде чем вернуться обратно, прохожу по пустому коридору, заглядывая в двери.

— Здравствуйте, Владислава Александровна, — раздается за плечом, и сердце глухим толчком ударяется о ребра.

Медленно поворачиваюсь на мужской голос.

— Добрый вечер.

Щемящее чувство страха сжимает спазмом живот, а в горле начинает першить.

— Вы кого-то ищете?

Мужчина не смотрит на меня. Он смотрит сквозь, будто и нет меня вовсе.

— Нет, — коротко отвечаю ему, а у самой коленки подгибаются. Отчего-то именно он у меня ассоциируется с тем, что не все так будет просто сегодня и гладко.