Потому что тревоги и ощущения, что надвигается что-то ужасное, было, конечно, больше. Пока Полина бегала в поисках врача, Жанно уснул, и я решила выйти из дома еще раз – уже не для прогулки под черешнями, а в сад Карона де Бомарше. Этот знаменитый драматург, некогда – любимец королевы, автор «Женитьбы Фигаро», которую Мария Антуанетта ставила в своем театре в Трианоне и сама играла в пьесе роль Розины, оказался моим соседом. Высокий, статный, красивый, хотя и пожилой уже человек, он был так любезен, что открыл ворота своего поместья для всех желающих. В большом саду Бомарше – огромном зеленом пространстве, устроенном по китайским мотивам, полном прудов, фонтанов, причудливых беседок-пагод, можно было встретить богатых буржуазок с детьми и даже мадам Жанлис12 со своими воспитанниками. Тенистые запутанные тропинки, на которых было так приятно укрыться от июльского зноя, перемежались здесь с залитыми солнцем лужайками, весьма пригодными для пикников, а главное – вдоль главного парадного входа была выстроена широкая каменная терраса, с которой открывался вид прямо на Бастилию.
Когда я прибежала туда, чтобы узнать, что происходит, терраса уже была забита зрителями. Крепость заволокло дымом, в воздухе пахло порохом. У подножия Бастилии суетились две-три тысячи человек, казавшиеся муравьями на фоне ее могучих стен. Эти люди действительно стреляли по башням из ружей. Иногда, когда пальба стихала, можно было услышать, как осаждающие строят планы по овладению королевской тюрьмой. Кто-то предлагал зажечь Бастилию, обливая ее из насосов лавандовым и маковым маслом. Кто-то подбивал толпу схватить дочь коменданта де Лонэ и сжечь ее на глазах у отца, если тот не откроет ворота.
В толпе зрителей на террасе обсуждались последние новости.
–– В Париже ограблены все оружейные магазины и баржи с порохом.
–– Да что там говорить! Ограблена даже оружейная палата в Тюильри. Оттуда вынесли все: ружья, сабли, пики, бочонки с порохом, старинные декоративне гизармы, пригодные только для буффонады, алебарды, пищали и прочее старье… Украли даже разукрашенные пушечки, подаренные Людовику XIV королем Сиама.
–– А где королевские войска?
–– Они по-прежнему без движения стоят в Сен-Клу и на Марсовом поле. Никаких приказов из Версаля нет. По сути, в Париже действуют только принц де Ламбеск и принц д’Энен. Ну как действуют? Просто стоят.
Эти разъяснения давал нарядной буржуазной толпе сам Карон де Бомарше – хозяин поместья. Уловив в его речи имя своего мужа, я протиснулась к нему, отозвала в сторону. Он рассказал мне, что драгуны Эмманюэля, выстроенные на площади Людовика XV, сегодня утром наткнулись у входа в Тюильри на баррикаду из стульев и были встречены градом камней и бутылок. Толпа напала первой, и все-таки солдаты отвечали ей лишь выстрелами в воздух. По словам Бомарше, на моего мужа, , едва он утром появился в Тюильри, бросилась дюжина человек и, вцепившись в гриву его лошади, изо всех сил старалась стянуть на землю. Кто-то даже выстрелил в принца из пистолета.
–– Ваш супруг вырывался и отбивался тем, что поднимал лошадь на дыбы и бил плашмя саблей по головам нападающих, – вполголоса рассказал Бомарше. – Он выстрелил только тогда, когда кто-то из мятежников попытался развести мост, чтобы отрезать отступление его отряду. О, не волнуйтесь, мадам: принц пока невредим, а бунтовщик только ранен… Но будьте осторожны. По всему Парижу слышны крики с требованиями четвертовать принца д’Энена без промедления.
Мое сердце заныло. Новости были страшные. Сказать по правде, я вообще не представляла, как Эмманюэль справляется, угодив в такой ад… Немудрено, что он вчера не вернулся домой. Боже мой, но почему именно на него все это свалилось? Неужели среди всех военачальников только он, по сути, мальчик, годился для такой роли? Где барон де Базенваль, маршал де Бройи, маркиз де Буйе, мой отец, в конце концов?