– Пить хочешь? – спросил я, когда мы проходили мимо автоматов с газированной водой.

– Если только немножко.

Я подал девушке стакан воды, она отпила половину и сказала, что больше не может.

– Слабовато, – пробурчал я, и хотел, было, поделиться сведениями из анатомии, что у женщин мочевой пузырь в среднем на двести граммов больше чем у мужчин, но передумал, и демонстративно выпил два стакана, хотя жаждой не мучился.

– Можно бы и третий, – лениво выговорил я, – да трешки больше нет.

На мою беду Лена порылась в сумочке и протянула мне трехкопеечную монетку:

– Возьми, пожалуйста.

Это было слишком, но слово не воробей – вылетело, не воротишь, и я стойко выпил третий стакан. Потом достал сигарету и, не спеша, закурил.

– Вот глупая армейская привычка. До армии, совсем не курил, а сейчас, никак не могу отвыкнуть, – неожиданно соврал я.

– Ты в армии служил? – удивилась девушка.

– Да, в погранвойсках, – невозмутимо брякнул я и икнул. – Мужчина, на то и есть мужик, чтобы в армии служить, – добавил я для вескости и вновь икнул.

Это было совсем не кстати. Тот образ мужественного пограничника, который внезапно возник у меня в голове никак не вязался с дурацкой икотой.

– Стукни-ка мне по спине, – попросил я.

Лена хлопнула ладошкой, будто комара убила.

– Да ты что, стучать (я икнул) не умеешь. Как следует бей.

Она шлепнула разок, потом еще несколько раз, но икота не пропадала. Наоборот, она стала более частой, и я стабильно заикал каждые пять секунд, как швейцарский хронометр.

– Может тебе воды попить, говорят, помогает, – предложила она.

– Что воды!? (Я икнул.) Вот, черт, ладно, надо попробовать. (Я снова икнул).

Лена дала мне три копейки, я выпил и заикал с частотой в пятнадцать секунд.

– Уже лучше, – констатировала девушка и протянула мне новую монету.

Я ослабил ремень на штанах, насильно влил в себя пятый стакан и прислушался. Внутри всё было тихо. Наконец-то! Но, прислушавшись к организму, я понял, что мне жгуче хочется совсем-совсем другого. Прямо противоположного тому процессу, которым я только что занимался!

– Вот невезуха, – вслух сказал я.

– Ты о чем?

– Да так, ерунда.

– Что-нибудь случилось? – участливо пучила глаза Лена, разглядывая меня сквозь очки.

– Пока нет. Но… Пойдем быстрее.

Мы пошли. Я старался не думать о жгучем желании, но чем больше я старался, тем очевидней становилась потребность. Молчание Меня не тяготило, но Лена пыталась подержать разговор. Протопав метров сто, она одернула меня и спросила:

– А тебе было не страшно?

– Икота – это разве страшно, – махнул рукой я, – так, пустяки.

– Нет, я про границу. Ночь, шпионы там всякие – не страшно?

– Граница? Ерунда, чего там может быть страшного. Пойдем.

– А всё-таки, – не унималась она, стоя на месте.

– Да я не на заставе служил, а на контрольно-пропускном пункте. Кошице называется, на чешской границе. Идем быстрее, не стой. Машины проверяли, автобусы, ну там, чтобы чего запрещенного не провезли. А то ведь всякое везут: наркотики, подрывную литературу, порнографию, валюту. Через наш пункт со всей Европы ехали. Служба, тебе скажу, потруднее, чем в любом дозоре. Там всё ясно, враг – он и есть враг, бери на мушку и стреляй. А тут все хорошенькие, улыбаются, попробуй, разбери, кто есть, кто.

Меня будто прорвало. Я несся по тротуару и шпарил, и шпарил ей всё, что прочитал недавно в большой статье в «Известиях» про погранично-пропускной пункт. Лена не отставала, похоже верила, время от времени указывала дорогу, и смотрела на меня уже с не скрываемым интересом. А мне лишь бы ее до дому поскорее довести, одному остаться. Сочинял на ходу: