Нет, стало хуже. Оставались проклятые бриллианты, и сейчас они представляли едва ли не большую опасность. Но нет, даже сейчас я в полной мере не осознавала весь ужас своего положения. День был безумным. Про такие дни говорят, что лучше бы их не было вовсе. Кошмар за кошмаром. Я стократно кляла себя за глупость. Почему я тут же не вернула подарок в отель, едва открыла коробку? Нужно было бежать со всех ног. Я бы призналась, прямо сейчас, в лицо… если бы был другой даритель. Как же хотелось признаться. Как ребенку, который несет домой секреты и чувствует небывалое облегчение, рассказав. Но Фирел не поймет. Никто не поймет.

Он молчал, лишь поглядывал на меня, не отрываясь от бокала. Изучал. Будто ждал, что расколюсь. Будто знал, о чем лихорадочно думаю. Знал ли он хоть что-то?

— Мелисса, было ли что-то после вашего выхода из Центра, о чем я должен знать?

Я едва не уронила бокал. Наука утверждает, что никому не подвластно читать умы. К черту ум! Глупо сомневаться в том, что Фирел прекрасный физиогномист. А я выдаю себя с потрохами. Но пока он не знает подробностей, его это просто забавляет.

— Нет, — я замотала головой. Пожалуй, слишком поспешно, нервно.

— Тем лучше.

Но я не поверила. То же смутное ощущение, будто он способен ударить. Будто мучительно хочет, но сдерживается. Фирел поднялся, подошел к бару и вновь плеснул в свой бокал:

— Я не терплю лжи, Мелисса. Любой лжи. Маленькая ложь порождает большой обман. А обман — это всегда предательство. За предательство невозможно щадить.

Каждое слово отдавалось гулом внутри. Будто капала вода в глубокий железный колодец. Опять наворачивались слезы.

— Вы согласны?

Он внимательно смотрел, не отрываясь, будто хотел уловить малейшее изменение на лице, искал фальшь.

Я снова кивнула:

— Да. Я согласна.

Он вновь нажал на панели, убирая бар:

— Полагаю, это вам больше не понадобится?

Я покачала головой и зачем-то поднялась, почувствовав легкое головокружение. Мне хватило нескольких глотков, чтобы захмелеть.

— Прекрасно. Вы можете занять любую из свободных спален. В кухне вы найдете меню ресторана внизу. У них сносные стейки. Надеюсь, вы сможете самостоятельно заказать себе ужин?

Я только кивала и кивала, не в силах взять себя в руки. Фирел подошел и неожиданно прижал меня к себе. Но стало только хуже. Я рыдала уткнувшись в его плечо:

— Я не хотела, чтобы так получилось.

Он какое-то время стоял, не шелохнувшись, вдруг провел рукой по моим волосам:

— Тебе есть что сказать?

Я сглотнула. Может, все к чертям? Рассказать все, с самого начала, сбросить этот груз. И пусть как хочет. Пусть решает сам. Ведь он должен поверить. Он хочет честности. Я тоже ее хочу.

Я отстранилась, вглядываясь в его лицо, ища хоть крупицу поддержки, хоть намека на понимание. Все сказать. Не мучиться. Прыгнуть в пропасть. Я стиснула пальцы, отошла на шаг.

Его взгляд полоснул сталью, нетерпением. Я опустила голову:

— Наверное, я должна извиниться за происшедшее в ресторане. Я не должна была…

Фирел лишь развернулся и просто пошел к лестнице, не сказав больше ни слова. Кажется, он хотел услышать вовсе не это.

14. 14

6 лет назад

Дарка перетирала посуду, изображая на лице вселенское страдание. Мать велела. И стояла у плиты, наблюдала. Все верно: если за Даркой не следить — толку не будет.

 Когда раздался неожиданный стук в дверь, мы все вздрогнули. Кармелла тут же схватила меня за руку, открыла створку шкафа, втолкнула в ворох висящих вещей и заперла. Сквозь решетчатую дверцу мне было видно комнату, и я жадно припала щекой к холодному пластику.