— Подожди, не злись. И не ругай. Я сама за ним схожу.

Я поднялась, поправила горжетку и пошла к фонтану. Лео сидел на белом мраморном бортике и увлеченно кормил золотых рыбок отвратительными красными червячками, которые шевелились на чужой ладони. Брал пальцами и с восторгом швырял в чистейшую воду, наблюдая, как ленивые оранжевые рыбы вдруг становятся юркими и подвижными в борьбе за лакомство. Рядом склонился тахилец в безупречном черном костюме. Тахилец — здесь не перепутать. По цвету кожи и темным лункам ногтей, по черненым глазам, короткой ухоженной бороде. Без традиционной одежды он выглядел, скорее, странно.

Я подошла к Лео и тронула светлую макушку:

— Пойдем, львенок, нам пора.

—  Сейчас. Еще немножко покормлю, они не доели, — малыш не хотел уходить. Было бы мне шесть — я бы, наверное, тоже не хотела.

Тахилец пересыпал червей в детскую пятерню и поднялся, буквально прожигая меня глазами:

— У вас замечательный сын. Хотел бы я иметь такого, — он небрежно вытирал пальцы белоснежным платком. Говорил тихо, с едва различимым мягким акцентом.

Я на мгновение замялась:

— Это сын моей подруги. Пойдем, Лео, мама ждет.

— Простите, мисс… — он дал понять, что хочет знать мое имя.

— Абьяри.

— Простите, мисс Абьяри, но вы очаровали меня, — он белозубо улыбнулся, но тут же помрачнел, сверкнули крошечные гвоздики-бриллианты в ушах. — Теперь я не позволю вам уйти без комплимента от заведения. И от меня лично. У нас принято одаривать красивых женщин. Это традиция моего народа, мисс…

Я поежилась, почти физически ощущая, как он раздевает меня глазами. Каждое тихое слово, слетавшее с четко очерченных губ, будто касалось кожи, обжигало. Он не сделал ничего, но все происходящее было вопиюще неприличным, полным тайного смысла и буквально повисшего в воздухе желания. Я умела безошибочно это улавливать. Хотелось бежать. Я запахнула горжетку на груди, взяла Лео за руку — так стало немного спокойнее:

— Благодарю, но это лишнее. Мы уже уходим.

Тахилец тут же изменился в лице, прищурил черные, как обсидиан, глаза:

— Мое заведение, мисс Абьяри — и мои правила. Только мои. Я не могу отпустить красивую женщину, не выразив своего восхищения. — Он коснулся правой рукой лба, губ, груди: — Позвольте представиться: Аскар аль-Зарах.

Я едва не отшатнулась. Только этого не хватало... Один из богатейших людей мира, полномочный представитель Тахила, племянник султана Хариса кормит рыб червями в ресторане собственного отеля. Теперь я не могла промолчать:

— Мелисса Абьяри.

Я протянула руку, и аль-Зарах, следуя светскому этикету Альянса, прижал ее к губам, задержавшись неприлично долго. Коснулся кожи языком и, не отрываясь, посмотрел на меня. Отдернуть руку — значит оскорбить. И неизвестно, чем это может закончиться. И он это прекрасно понимал. Иностранки для них всего лишь шлюхи. Неверные — значит, доступные. Потому что для них нет запретов, кроме запретов своего бога. Я с трудом высвободила руку, думая только об одном: лишь бы об этом не узнал Фирел или какая-нибудь скотина из департамента.

Аль-Зарах проводил нас с Лео до столика, а я наблюдала, как вытягивается лицо Кейт. Она побледнела, потом покраснела, когда аль-Зарах целовал ее руку. Даже показалось, что он переключится на нее, но, увы — у варваров в крови страсть к блондинкам. Он буквально впился в меня. Что-то набрал на коммуникаторе, и через пару минут к нам подошел слуга с подносом, с которого Зарах взял две резные коробочки. Одну он с легким кивком протянул Кейт, другую — мне:

— Прошу принять в знак моего искреннего восхищения. Красоту надо преумножать.