Он почти не говорил, только внимательно слушал своего собеседника или…собеседницу? На мгновение мне почудился женский голос в динамике его трубки? Слов я, разумеется, не слышала, но похоже загрузила эта дама Фёдора по полной, потому что, резко выдохнув, он на мгновение закрыл глаза, словно хотел успокоиться и отрывисто приказал:

- Так. Сидите дома. Я через полчаса приеду.

Снова поток слов на другом конце трубке и грозный рык Фёдора:

- Все, Лиз! Я сказал - скоро приеду. Без меня ничего не делай.

Он завершил звонок, быстро натянул шорты и виновато посмотрел на меня.

- Прости. Мне нужно ехать.

Меня так и подмывало спросить, куда это он собрался, но я побоялась, что вопрос может прозвучать слишком резко, поэтому мысленно прикусила язык, предпочитая отмолчаться.

- Это очень важно. Я тебе потом объясню, - сказал, одел футболку, чмокнул меня в губы и вылетел из моей квартиры, словно за ним сам черт гнался.

Даже чемодан с инструментами оставил.

Перевела взгляд на жаркое на плите, которое судя по запаху, начало подгорать и сердито отодвинула тарелку супа.

Началось, блин, в колхозе утро!

И кто вообще такая эта Лиза?!

Полковник

Если есть на этом свете рай, то он в Иришкиных объятиях, нежном голосе и ласковом взгляде.

Фёдор не мог ею надышаться, насмотреться на разбросанные по подушке светлые локоны. Кто бы мог подумать, что он такая жадина – выпускать Ирину из объятий очень не хотелось. Тепло ее мягкого тела творило какое-то невероятное волшебство, и он чувствовал себя околдованным, одурманенным ею.

И это было прекрасно.

Он не помнил, была ли вообще близость с женщиной хоть раз такой яркой, как сейчас. Возможно с Олей, но эти ощущения давно истерлись и были только бледным отблеском былого.

Столько лет он не чувствовал себя так легко, непринужденно…влюбленно.

Да, он влюбился и не боялся себе в этом признаться, готов был горы свернуть ради любимой женщины, если бы не одно но…

Дети. Они были большой, если не главной частью его жизни.

И как бы сильно не было чувство к Ире, о них он должен был думать в первую очередь. Поэтому, когда позвонила Лиза и сказала, что Мишка уже второй час рыдает и жалуется на уши, он сорвался и сломя голову полетел домой.

Видел разочарованный, непонимающий и даже осуждающий взгляд Иры, но сейчас было не время что-то объяснять.

От нее он уехал с тяжелым сердцем, понимая, что поступил не очень красиво, но иначе не мог.

Дома его ждала нервная и бледная от страха Лизка с зареванным Мишей на руках. Она укутала его в одеяло и мерно покачивала на руках.

Увидев эту трогательную картину, Фёдор отчего-то почувствовал себя последней сволочью. В голову пришла совершенно мыль:

«Разве такой жизни я хотел для своей дочери?»

Ядовитая совесть внутри подсказывала, что он вообще ни о чем раньше не думал и не понимал, что лишает Лизку нормального детства и юности.

А теперь вот влюбился на старости лет.

Много противоречивых мыслей металось в голове у Федора, пока они ехали до больницы, но как только вошли в приемный покой детского отделения все они выскочили из головы.

- Двухсторонний отит, - вынесла вердикт пожилая женщина-врач и посмотрела на полковника, - А вещи ваши где?

- Какие вещи? – не понял мужчина.

- Неужели вы думали, что такое лечат амбулаторно? – выцедила врачиха, - И где мама мальчика?

Полковник немного растерялся от такой, мягко говоря, неприветливости.

- Умерла наша мама, - Лиза выступила из-за спины отца и положила свою хрупкую ладошку ему на плечо, - Я лягу с ним в больницу, пап.

Врачиха нехорошо так посмотрела поверх очков на девочку.