Замок, подсобки, гаражи… Демон не разбирал.

Стены вздрагивали и оседали, осыпая Аскольда строительной пылью и пеплом. В воздухе зависла серая дымка, противный запах каменного крошева и цемента щекотал ноздри. Эндер продолжал, пока от зданий оставалось еще хоть что-то чуть больше человеческого роста. Все, что меньше, он равнял с землей пинками.

Не особенно полегчало, но хоть что-то. Потом эндер порвет на части тех, кто изнасиловал Наталию Берестову. Голыми руками. Медленно. Чтобы ощущали, как рвется каждая нить мускулов, каждая лента связки… Прочувствовали как гнутся, трескаются и окончательно ломаются кости… Как сминаются в кашу внутренние органы…

Велена ведь поэтому так ненавидит весь вид Аскольда. И презирает тоже. Сцена в «Сальвинии» только подчеркнула все то, что презирала ведьма в демонах.

Аскольд зарычал и принялся разрушать стену. Кусок за куском. Каменные глыбы валились на плечи, падали на темечко. Демон встряхивался и продолжал. Пока и от забора не осталась лишь жалкая груда камней.

Отряхнулся, стер ладонью пыль с лица и двинулся дальше – к Гейгерре.

Что ж… Сегодня на ее улице праздник. Получит то, о чем так мечтала…

Пыталась купить, выторговать, выменять…

Завладеть всеми правдами и неправдами.

Эндер не задавался вопросом – зачем. А зря…

Впрочем, знай он все и предвидь миг расплаты, все равно поступил бы также. Не раздумывая и не сомневаясь.

Почему? Да Ррасхет его знает!

Аскольд брезгливо перешагнул охранные маячки знахарки и заклятья, что охраняли ее дом как цепные псы. Гейгерра жила на широкую ногу, на улице полукровок: не людей и не демонов.

Вместо ограды ее дом защищали вековые железные деревья из Затолии – одной из дальних провинций Гойи.

Этот живой забор Аскольду пришлось бы крушить куда дольше предыдущего. Возможно, с применением магии.

Маячки замигали, сообщая хозяйке, что у нее посетители. Вероятно, даже сигнализируя о личности гостя.

Завеса мглы, что окутывала дом знахарки, вдруг развеялась – из тьмы показалась брусчатка и высокий аккуратный двухэтажный особняк из розоватого камня. Вполне себе достойный. Не то, что предыдущие вычурные убожества.

Аскольд поднялся по широким каменным ступеням и вошел в ярко освещенный холл с колоннами у стен и диванами, рассчитанными на целую толпу демонов. Толпами к Гейгерре ходили тоже. Так что она не преувеличивала собственную значимость.

– Ба! Какие гости! – на лестнице со второго этажа с изящной балюстрадой перил появилась и сама хозяйка.

Высокая, фигуристая, статная. С крупными чертами лица, рыжая и скуластая. Густая огненная шевелюра рассыпалась по плечам Гейгерры.

Она демонстративно поддернула короткий халатик в цветочек и зевнула.

– Чего тебе понадобилось в такое время суток? Не спится? Не нашел с кем развлечься? Перевелись в Дергоште шикарные демоницы, а на Земле – достойные бабы? Беда-а-а…

Вот это нормальное общение! Говорить то, что думаешь. Этого эндер и добивался от ведьмы. А та еще какое-то время не верила, переживала, что Аскольд откажется от слова. И это бесило еще сильнее. Взвинчивало до прежде неведомой ярости, какой демон даже в бою не испытывал. Как и отношение Велены. Эндер бесился, когда ведьма прятала ненависть за крепко сомкнутыми губами и обманно спокойным взглядом. Маскировала в камуфляж нейтральных фраз и бесцветных интонаций.

И буквально сатанел, когда та выражала свое истинное отношение к демонам. Парадоксально, но факт. Ни то, ни другое не устраивало повелителя Гойи.

Аскольд дождался пока Гейгерра спустится и произнес:

– Даю свою плоть и кровь за зелье, излечивающее от запущенной стадии рака.