От переизбытка эмоций с силой закусываю губу и начинаю молотить кулаками по стоящей неподалеку березе. Сухая кора больно царапает кожу, и когда на костяшках появляется кровь, я наконец останавливаюсь. Тяжело дыша, роняю лицо в ладони и изо всех сил тру веки.

Вот черт! Как же обидно! Девочка, которой я доверял почти как себе, просто взяла и перечеркнула жирной красной линией все хорошее, что нас связывало. Не захотела поговорить, разобраться, выслушать… Даже проститься не захотела. Просто вырвала нашу дружбу из своей жизни, как исписанный тетрадный лист, скомкала и выбросила на помойку.

Нет, Крис, такого я от тебя не ожидал.

21. Часть 4. Почти три года спустя. Глава 20

Кристина

- Кавьяр, Шульц, к директору! Живо! – рявкает взбешенная Елена Алексеевна, по пиджаку которой игривыми спиральками сползает столовская лапша.

Внутренне сжимаюсь и нехотя поднимаюсь со стула. Ну кто ж знал, что, целясь в засранца Шульца, я попаду в проходящую мимо математичку? Запульнула в него горсть лапши, а она как вырулит из-за угла… Ну и попала, что называется, под обстрел.

Перевожу взгляд на придурка, которому предназначалась порция макаронных изделий, и ловлю на его лице выражение злорадного триумфа. Негодяй явно доволен, что я в очередной раз попала в немилость математически. Мало того, что на уроках не блещу, так еще и пиджак ей испортила. Только рано он радуется, к директору-то нас обоих позвали, так что отдуваться тоже вдвоем будем.

Закидываю рюкзак на плечи и, игнорируя приглушенные шепотки одноклассников, следую за Еленой Алексеевной к выходу из столовой. Каблуки математички цокают как никогда звонко, должно быть, она еле сдерживается, чтобы не покрыть меня отборным матом. Училка хоть и строит из себя мегацивилизованную тетку, но сжатые до побелевших костяшек кулаки выдают обуревающую ее ярость.

Спиной чувствую, что Шульц плетется следом, и от этого мой боевой дух крепнет. Ненависть к нему помогает мне не терять самообладание и оставаться сильной даже в самых экстремальных ситуациях.

Каких только свиней мне этот гад не подкладывал за последние три года: сотню раз подставлял перед учителями, в дворовых стрелках нарочно выставлял против меня самых крупных бойцов, а однажды даже подсунул мне дохлую мышь в рюкзак.

Правда, потом сам же понял, что это было ошибкой. Мертвой полевки я, разумеется, не испугалась, а вот из-за того, что Шульц рылся в моих вещах, взбесилась не на шутку. Схватила трупик ни в чем не повинного животного и засунула его говнюку в штаны. Да, прям подошла, оттянула его брюки сзади и запустила туда меховой комочек.

Шуму тогда, помнится, было на весь кабинет. Шульц негодовал и матерился, а остальные ржали. Единственное, конечно, мне до сих пор немного стыдно перед этой убиенной мышкой. Вряд ли после смерти она мечтала оказаться в штанах у девятиклассника… Но судьбу, как говорится, не выбирают.

Наша с Андреем взаимная неприязнь, постепенно переросшая в открытую вражду, началась с тех самых пор, как я перешла в стаю к Донским. Шульц очень болезненно воспринял мой уход, называл предательницей и изменщицей.

Но, если честно, ни той, ни другой я себя не ощущала. Ведь я покинула стаю как раз потому, что это он меня предал. Он предпочел мне дуру Нарьялову, прошелся по нашей дружбе в грязных сапогах и ни разу за все время не сделал шаг к примирению. Так что вина за то, что между нами легла пропасть, полностью на его плечах.

- Господи, опять вы, - закатывает глаза директор, увидев нас с Шульцем на пороге своего кабинета, а затем переводит взор на сопровождающую нас математичку. – Ну, Елена Алексеевна, что на этот раз?