Ла Вей задумался: сколько еще времени он будет терпеть этот обмен колкостями?

«Эта женщина обладает невероятным шармом, – подумал он. – Только он спрятан в ней так же надежно, как ее волосы заколоты шпильками. Она едва не лопается, пытаясь сдержать себя».

Миссис Фонтейн являла собой этакое приятное пособие для изучения контрастов: темные-темные глаза – бледный-бледный цвет лица, красные и весьма пухлые губы – брови тонкие, как знаки препинания.

В конце концов, раньше она была школьной учительницей.

Ла Вей заметил, что ее платье перелицовано – вполне умело, надо сказать, однако у подола можно разглядеть едва заметную выцветшую полосу. Он всегда замечал такие вещи. А поскольку Филиппу казалось, что он уже начинает узнавать свою экономку, то он был уверен, что она предпочла бы, чтобы он ничего такого не разглядел. Миссис Фонтейн – гордая женщина.

– Мне очень понравились цветы, – почти ласковым тоном сказал он.

Элайза повернулась к цветам, а затем – к лорду ла Вею, и покраснела от удовольствия.

– Я так рада этому, милорд. Должна заметить, что в вашей замечательной финансовой смете не нашлось места для цветов. Без сомнения, причина этого в том, что свежие цветы невозможно доставить человеку, находящемуся в море, поэтому вы и не включили их в бюджет. Хотя не могу не напомнить вам: здесь мы не в море.

Еще немного – и лорда ла Вея развеселило бы то, с какой изобретательностью миссис Фонтейн вела эпическую борьбу за власть самыми изощренными средствами, какие только можно было себе представить. По сути, она пыталась издеваться над ним, но так, чтобы он этого не понял.

Если не считать того, что сейчас она прекрасно осознавала, что он все понимает, в этом Ла Вей был абсолютно уверен.

– Как много замечаний вы испытываете необходимость сделать, миссис Фонтейн? – побормотал он.

Кажется, своими словами он привел ее в замешательство.

– А откуда появились эти цветы? – Ему действительно было интересно.

– Изобретательность, милорд.

– Неужели, миссис Фонтейн? Должно быть, вы получаете настоящее удовольствие от своей работы. В ней так много возможностей для изобретательности.

Лорд Ла Вей был готов поклясться, что слышит, как закрутились колесики ее хорошего отлаженного мозга в поисках подходящего ответа на его слова.

– Моя работа – это то, на что я надеялась, – наконец смело заявила она.

Похоже, это было искреннее замечание.

Ла Вей вздохнул. Знакомая боль начинала вонзать в него свои когти. Он с шумом втянул носом воздух и покосился на графин с бренди. «Всего один бокал, хотя еще только полдень…» Он не хотел становиться зависимым.

– Очень хорошо, – проговорил Филипп. – Пусть для лакеев доставят ливреи. И если это все, миссис Фонтейн, то вы свободны.

– Благодарю вас, лорд Ла Вей.

Он смотрел ей вслед. То, как быстро она двигалась, все линии ее тела – узкие плечи, тонкая талия, переходящая в аккуратные маленькие ягодицы, тонкая полоска бледной кожи над кружевным воротничком ее сизого платья – все напоминало ему певчую птичку.

Остановившись, миссис Фонтейн повернулась к нему, как будто знала, что его взгляд опустился на ее ягодицы, как только она оказалась к нему спиной. Он быстро поднял глаза, но в них не было и намека на смущение.

На несколько неловких мгновений их глаза встретились.

– Если вы позволите мне задать вам вопрос… – откашлявшись, заговорила Элайза.

Ла Вей прерывисто вздохнул.

– Оказывается, у вас есть еще вопросы! – с деланным терпением проговорил он и театрально взмахнул руками.

– Прошу меня простить. – Элайза, похоже, уже привыкла к его театральным жестам. В ее голосе слышалась настойчивость. – Я про лакеев, лорд Ла Вей… В ливреи какого цвета вы хотели бы одеть их?