Дом располагался на утесе, с которого хлипкая деревянная лестница спускалась к старому лодочному сараю и доку – обе конструкции с годами приобрели светло-серый оттенок. Она не видела ни других доков у скалистой, поросшей деревьями береговой линии, ни крыш других домов, выглядывавших сквозь заросли. Похоже, дом Ремингтонов был единственным в бухте Гус-Коув.

Вода в бухте отражала целую палитру цветов: темно-синяя на глубине, серо-голубая – там, где помельче, с прожилками коричневого у берега и близ песочного пляжа. Там, где бухта выходила в озеро Мичиган, утреннее солнце посыпало дрожащую поверхность воды серебряными блестками.

При виде двух парусных шлюпок Люси вспомнила о дедушке, который любил плавать под парусом, и ощутила укол совести. Она понимала, что больше нельзя это откладывать. Она отставила кружку с кофе, потянулась за мобильным и наконец набрала его номер.

Даже до того, как услышала аристократический голос Джеймса Личфилда, она точно знала, что скажет бывший вице-президент Соединенных Штатов.

– Люсиль, я не одобряю твой поступок. Категорически не одобряю.

– Удивительно.

– Ты же знаешь, я презираю сарказм.

Она потянула за оранжевый дред, болтающийся около уха.

– Это было ужасно?

– Это неприятно, но Мэтту, похоже, удалось взять прессу под контроль. – Его голос зазвучал еще холоднее. – И, я полагаю, ты звонишь, потому что хочешь, чтобы я как-то помог и поддержал тебя.

– Держу пари, ты не отказал бы, если бы я попросила. – Ее глаза болели.

– Ты так похожа на мать.

Он не сказал, считать ли это комплиментом, но она все равно его поблагодарила. И потом, прежде чем дед успел приступить к допросу, она подметила то, что знали они оба.

– Побег помог Нили стать лучше. Уверена, меня ждет то же самое.

– Ни в чем таком ты не можешь быть уверена, – рявкнул Джеймс Лигфилд. – Ты просто не знаешь, что делать, и не хочешь отвечать за последствия своего поступка.

– И это тоже. – Ему Люси подтвердила то, что не в силах была сказать родителям. – Я бросила идеального мужчину и даже не знаю почему.

– Не сомневаюсь, у тебя были на то причины, жаль только, ты не сделала это до появления в Техасе. Ты же знаешь, как я ненавижу этот штат.

– Только потому, что ты не мог этого вынести. Со дня выборов прошло уже почти тридцать лет. Быть может, пора это пережить?

Старик зафыркал, потом поинтересовался:

– И насколько затянется твой отпуск?

– Не знаю. Может, на неделю. А может, и больше.

– Уверен, ты не скажешь мне, где ты.

– Если бы сказала, тебе, вероятно, пришлось бы это скрывать. А ты не особенно умеешь врать, так зачем ставить тебя в неудобное положение?

– Ты вопиюще невежливый ребенок.

Люси улыбнулась.

– Я знаю. Я тоже люблю тебя, деда. – Он ненавидел, когда она называла его «деда», но таким образом она отплатила ему за «Люсиль». – Я гощу у подруги на одном острове на Великих озерах, – сказала она. – Но ты, вероятно, и так это знаешь. – А если и не знал, то скоро узнает, ведь она расплатилась за арендованную машину кредиткой, а ее любящие родители уж точно следили за этим.

– Так в чем именно цель этого звонка?

– В том, чтобы сказать… прости, что разочаровала тебя. И попросить быть добрее с мамой. Она сильно переживает из-за этого.

– Я не нуждаюсь в поучениях внучки на тему того, как вести себя с дочерью.

– Не совсем так.

Далее последовала суровая лекция об уважении, честности и ответственности, которые должны воспитывать в себе те, кому многое дается. Вместо того чтобы слушать, Люси принялась прокручивать в голове разговор с матерью, который состоялся пару месяцев назад.