- Рита? Это Виктор. Миронов. Надо поговорить.

- Вы же сами сказали, Виктор Петрович, - прошипела я, - встретимся втроем и все обсудим, - и добавила, забыв, что подписала Светке заявление с завтрашнего дня: - Согласуйте с секретарем.

На дачу я приехала уже в начале девятого. День все-таки провела дома, остервенело занимаясь уборкой. Даже окно помыла – как только не вывалилась? Включила музыку погромче и подпевала во весь голос, лишь бы ни о чем не думать.

Самая острая фаза бешенства прошла, а вместе с ней улегся и жор, поэтому к ужину едва притронулась. Бобер терся об меня с одной стороны, Корвин с другой, и даже Грим подошел поздороваться. Наташа с Бобром, перебивая друг друга, рассказывали, чем занимались весь день: читали, играли в мячик и в машинки, ходили на озеро, видели большую жабу. Я рассеянно кивала.

Отправив Виктора записываться на прием к секретарю, я нажала на отбой и взяла себе еще пирожок с вишней. И мороженое. Трудно сказать, что именно сработало: поглощенная тонна углеводов или посланный в южном направлении Вит, но меня отпустило. Точнее, слегка приотпустило.

Обычно проблемы мне надо было проговорить вслух. Кому-то. Не поделиться, не слить эмоции, а именно привести мысли в порядок. Про себя не работало, перед зеркалом тоже, требовался сторонний слушатель.

Вываливать все на Эрика - идеального слушателя - было удобно. Но этот вариант остался в прошлом. Родители уже несколько лет жили в Болгарии и присматривали за одной из наших гостиниц, да и не стала б я их грузить своими сложностями такого сорта. Подруга Оля? Та тоже проводила лето с ребенком на даче, а по телефону я общаться не слишком любила. Никогда не понимала, как можно трещать часами. Мне нужно было видеть собеседника.

Тогда Тамара? Но мы были знакомы всего ничего, и где гарантия, что рассказанное не будет передано Артему и дальше – самому Виктору? Я, конечно, не стала бы говорить обо всем, но и гостиничной истории хватило бы за глаза и за уши. А с другой стороны, что это может изменить? Ровным счетом ничего. И то, что Тамара предупредила меня о его статусе, говорило как раз в ее пользу.

Подумав еще немного, я взяла телефон и написала: «Тома, Тома, выходи из дома!»

«Куда выходи? – ответила она. – Уже Женьку укладываю. Приходи сама».

- Схожу к Тамаре ненадолго, - сказала я Наташе, нашарив под столом шлепанцы.

- Мама, и я, - завопил Бобер, но не прокатило.

- Женя уже спит. И тебе скоро ложиться.

Солнце шло на закат, раскрашивая запад оранжевым. Сливаясь со стволами сосен, расплавленное небо стекало в воду. Дом Виктора и заливчик я проскочила на курьерской скорости, сцепив зубы и глядя под ноги. И подумала, что надо было пойти не тропой, а подъездной дорогой.

Как открывать щеколду, просунув руку сквозь прутья ограды, Тамара показала еще в первый день. Я закрыла за собой калитку и остановилась на дорожке, глядя на веранду. На этом самом месте позавчера стоял Виктор, пялясь на мои трусы. От одной мысли живот предательски повело.

Да что ж я за дура-то такая?!

Тамара выглянула на крыльцо.

- Кофе будешь? Иди в беседку, я сейчас.

Через пару минут она поставила на стол две кружки, открытую коробку конфет, положила рядом телефон и радионяню. Сладкого мне уже не хотелось, а на кофе накинулась с жадностью.

- Ну что? – отпив глоток, Тамара посмотрела на меня с сочувственной улыбкой. – Про Витьку хочешь потрындеть?

- А-а-а… откуда ты знаешь? – я глупо захлопала глазами.

- Подумаешь, бином Ньютона*, - фыркнула Тамара. – Все было очевидно еще в субботу вечером. От вас искрило так, что вопрос стоял, на сколько метров вы отойдете от калитки. Вчера у меня уже никаких сомнений не было, а сейчас – тем более.