– Расслабься, шучу. Я еще не привыкла,– с улыбкой помахала ладошками перед его носом и пробормотала уже себе под нос:– Да и ты еще натерпишься…

– Что?– не расслышал он последнюю фразу. Или расслышал, да хотел сказать свое «веское» мужское слово.

– Побереги уши,– усмехнулась и оглянулась на Ярослава.

А потом мы на какую-то долю минуты, не отрываясь, смотрели друг на друга, и между нами сквозило напряжение. Я это четко почувствовала, потому что на мгновение даже перестали дышать. Не знаю, о чем думал он, но я впервые задумалась о том, что игры с острым языком скоро станут неактуальны, и то, что будет потом, потребует серьезного отношения, а следовательно, и серьезных перемен в поведении. Что-то подсказывало, что кому-то из нас придется поступиться своими принципами и правилами, и на девяносто девять и девять десятых – это буду не я.

А сможет ли он?

Он молча отвернулся. Знал, бедняга, что ему со мной не потягаться.

Так мы доехали до моих ворот. Корзина с виноградом опустела. Замечательный был повод заткнуть рот и не наговорить еще что-нибудь бредового. Хватит с меня и с него на сегодня.

Ярослав заглушил двигатель и вышел из машины.

Ох! Он еще временами оказывался и весьма галантным мужчиной. Только поклон забыл отвесить да лбом о порог ударить.

Он открыл дверцу, но не отошел назад, чтобы я вышла, а всем телом заслонил мне выход, закинул руки на крышу машины и, наклонив голову в салон, сказал:

– Завтра я приглашаю тебя на ужин. К себе.

Не успела ответить, как он тут же опередил меня, вероятно, чтобы исключить все неудовлетворительные варианты ответа.

– Надеюсь, принятое мной условие – не принуждать и уважать – не означает, что ты будешь отказывать мне с периодичностью один к одному?

Я поубавила газ и решительно сменила тактику. Пусть знает, что со мной всякое будущее – темное, а дорога зыбкая.

– А почему ты думал, что я откажусь от ужина в компании такого джентльмена, как ты? Тем более, уверена, ужин будет – пальчики оближешь. Верно?

– Даже не сомневайся…

Клянусь, он ожидал другой реакции, но его губы расплылись в довольной улыбке.

– Я буду очень ждать этого вечера.

Неуловимые нотки намека на интим слегка напрягли. Однако я смело ткнула корзиной ему в грудь и освободила проход.

– Во сколько мне быть готовой?

– В семь.

– В шесть. Я рано ложусь спать.

Полное вранье, но последнее слово всегда должно было оставаться за мной. Так было всегда. Так будет и впредь!

Денек был так себе. Единственное, что взбодрило, так это злорадство по поводу удавшегося рисунка граффити на белом доме Алушты.

А вот вечер удался: мы с мамой здорово отметили день рождения татарской балалайки. Это у нас с мамой такой прикол. Когда настроение ни к черту, мы выпивали своего фирменного и пели в караоке русские народные на татарском. Ну, это когда слова русские, а изо рта вылетают кырдым-мырдым смешные до коликов в боку. На наш праздник иногда захаживали тетка Глаша и ее двоюродная сестра, тоже наша подружайка.