Файсаль тенью скользнул по потолку, погасив свечи. И теперь комнату освещали лишь отблески затухающего заката, просачивающиеся сквозь тончайший шёлк занавесок.

Паук не любил магическое пламя, и теперь я знала почему…

«Огонь Иррады» не щадил никого. Это проклятье убивало жертву за несколько часов, парализуя, выжигая изнутри магические каналы, а затем выпивая душу и жизненную силу.

Несколько часов боли, агонии и безысходности, если никто не сжалится и не добьёт несчастного раньше времени…

Самая страшная пытка из всех возможных. Запрещённое заклинание, после которого не выживают.

Но Дагман и здесь доказал, что для него нет ничего невозможного.

– Я польщена и безгранично благодарна за оказанное доверие, – прошептала, почтительно поклонившись магу, – понимаю, что разговор предстоит неприятный…

– Это может стать интересным опытом, – хмыкнул маг, усаживаясь в стоящее возле окна кресло-качалку, – иной раз полезно напомнить себе, что ты не всесилен.

– Странно слышать такие слова от того, кто пережил проклятье Иррады, – задумчиво протянула я, – на твоём месте многие приравняли себя к богам.

– И сдохли бы в следующем бою, – по губам теневика скользнула презрительная усмешка, – самоуверенность для мага равноценна самоубийству. Нельзя переоценивать себя и считать неуязвимым. В некотором плане, я даже благодарен врагам за этот опыт.

Слова Дагмана подействовали на меня, словно удар под дых. В глазах потемнело, а воздуха стало катастрофически мало. Казалось, вот-вот задохнусь от избытка чувств.

– Ты точно безумец! – Подойдя к столику, я плеснула в стакан холодной воды и залпом выпила. – Благодарить кого-то за агонию, боль и шрамы? За то, что едва не умер и прошёл сквозь Тьму?

– Проклятье сделало меня мудрее, – задумчиво протянул маг, – и намного сильнее. А моя «благодарность» стала последним, что враги увидели в своей жизни.

В голосе Дагмана проскользнули зловещие нотки, и на миг мне показалось, что по комнате прошелестел морозный зимний ветер. Не хотела бы я знать, что паук сделал с глупцами, наславшими на него запрещённое проклятье.

– Мои враги продумали всё до мелочей, – хриплый шёпот оплетал меня шорохом опавшей листвы, просачиваясь в каждую клеточку, гипнотизируя, не позволяя ни на секунду отвлечься. Казалось, я полностью растворяюсь в нём, качаясь на волнах чужих воспоминаний. – Но совершили одну фатальную ошибку. Не дождались, пока я окончательно сдохну.

Файсаль соскользнул с потолка, тенью устроившись у ног хозяина, и я едва сдержалась, чтобы не удрать из комнаты. Сейчас он слишком сильно напоминал мне вечно голодного йорогумо.

Но едва Дагман продолжил рассказ, все мысли утонули в его голосе и жутких, пугающих признаниях.

– Меня оставили умирать на помойке Старого города. Закинули за мост над Мертвецкой рекой, думали, я скоро присоединюсь к местным душам. – Алые искры во взгляде мага неожиданно погасли, и теперь он напоминал не паука, а здоровенного хищного кота, сверкающего из тени ярко-жёлтыми глазищами.

– Твоё исчезновение обсуждала вся Империя… – сочувственно произнесла я, вспомнив тот случай.

– Обсуждали хорошо, – тихо рассмеялся паук, – искали плохо, раз не нашли. Был бы в городе Мора, точно докопался до правды. Но я рад, что полиция ничего не обнаружила.

– Почему? – удивилась я.

– Мне удалось скрыть своё бессилие, – пояснил маг, – а после самому отомстить врагам. Это дорогого стоило.

– Твоя Искра… – Я запнулась, ошарашенная догадкой, и уставилась на улыбающегося Дагмана.

– Умница, девочка, – в золотых глазах вновь вспыхнули алые искры, – я временно стал тем, кого ты так боишься. Пауком-вампиром, питающимся чужой магией и жизнью. Первыми пали крысы, мне пришлось тянуть жизнь из падальщиков, собирающихся подкрепиться полудохлым магом. После, когда я смог обмануть смерть и сбросить с себя остатки проклятья, выпил нескольких воров и убийц, собравшихся под мостом. Так продолжалось больше месяца…