— Платка у тебя нет, что ли? Как ты потом с таким рукавом в люди пойдёшь?

Грейс посмотрела изумлённо и молча достала из привязанной к поясу суконной сумочки платок — без кружева, но с какой-то вышивкой. Ну да, вместе же рукодельничали. Вытерла нос и глаза, и убрала его обратно.

— Теперь веди, — кивнула Катерина.

Идти пришлось вниз и ещё по первому этажу, и в коридоре горели факелы. Чадили и пахли.

Обеденная зала оказалась помещением большого размера. Нет, очень большого. Как столовая в новой школе — здание построили заново, потому что капитальным ремонтом не обошлось бы, детей в новой школе училось более двух тысяч, и в каждую перемену питались человек двести-триста. Вот и здесь так же. Много столов, только они сдвинуты в огромную букву П. Там, где перекладина — возвышение, видимо, для лорда и семьи.

— Что ли ужинают все — и семья, и прислуга? — не поняла Катерина.

— А то, можно подумать, у нас в доме было не так! Ваш братец, помнится, из столицы приехал и говорил — теперь модно господам есть отдельно, в выделенном покое, да ещё там ставить всякие шкафы с заморской посудой — для красоты. Но ваш папенька сказал, что нечего. От века так было, и дальше будет. Да только где теперь и милорд Сэмюэль, и милорд Саймон, — вздохнула Грейс.

— Царствие им небесное, — тихонько проговорила Катерина.

Грейс согласно закивала. И повела Катерину как раз к голове стола — очевидно, её место было где-то там.

По мере продвижения Катерина смотрела на сервировку стола — деревянные тарелки, на них — нарезанные ломти хлеба, много. Несколько человек прислуги, очевидно — кухонной, бегали внутри и ставили на столы полные кувшины, тарелки с нарезанными пирогами, кусками жареного мяса, рыбой и ещё чем-то, что она с ходу опознать не смогла. Скатерть лежала только на той самой перекладине сверху — льняная, в других частях стола — просто выскобленные доски, и всё. Из предметов сервировки на столах лежало… ничего. Никаких столовых приборов. Совсем дикие, что ли, руками едят?

— Скажи, а что в кувшинах?

— Эль. Хороший эль, но вы и раньше его не любили. Вы пили воду, или вино — немного, если его привозили. Но милорд не любит вино, его и не покупают. Или немного — для миледи Маргарет.

Ладно, вода — так вода. К счастью, на верхнем столе, кроме скатерти, лежали ещё и ложки — красивые, серебряные, с костяными ручками — так показалось Катерине.

— В доме госпожи Мэгвин я видела вилку. А здесь нет ни одной? — она сказала первое, что смогла придумать.

— Миледи Маргарет не жалует вилки. Но в вашем приданом, в сундуке у вас в гостиной, есть три штуки, просто вы не решились их доставать — чтоб не вызвать неудовольствия.

Какие все нежные, с ума сойти можно. Неудовольствие вилкой? А чем ещё? Ладно, посмотрим потом на те вилки.

Кстати, в зале было темновато. Факелы по стенам давали какой-то свет, но — недостаточно. Катерине показалось, что серебряные блюда на главном столе давно не чищены, как и ложки. И что скатерть тоже не самая белая на свете. На свету было бы видно лучше. А теперь у неё молодые глаза, и хочешь не хочешь, а замечаешь детали. Которые, может быть, было бы лучше и не замечать.

— И где же ты была всё это время? — раздался недовольный голос за спиной Катерины.

Она оглянулась и узрела миледи хозяйку нечищеных блюд и грязной скатерти.

Леди Маргарет была довольно высока ростом — не ниже Катерины, но Катерин в её объём вместилось бы минимум две. А то и с половиной. Одета она была не в юбку с жакетиком, а как будто в платье — но Катерина не поняла, где у того платья застёжка. Бордовая — ну, насколько в этой темноте можно что-то разобрать — шерстяная ткань покрыта вышивкой вся, и металлический пояс, и у него длинная драгоценная висюлька спереди, и воротник — тарелка в мелкую складочку, и чепец вроде кокошника на голове, и светлые волосы виднеются. На шее — золотая цепочка и жемчужные бусы. Наверное, это всё означает большое богатство. Но — дама тучная и слабо поворотливая. Лицо отёчное, ей бы мочегонку какую попить, что ли. Может, у них тут травка с такими свойствами есть, и ей подсыпать из добрых побуждений?