А старуха как увидела то кольцо, так в глазах у неё что-то прямо вспыхнуло.

— Отдашь, значит. А сам-то выживешь потом? Твой отец хватится — никому мало не покажется.

— А кто меня видел-то? Отец с утра дальние поля объезжает, матушка приболела и не выходит из комнат, братья с отцом, Летти в гостях.

— А кузен твой? — кивнула старуха на Рона.

— А он никому ничего не скажет. Правда, Рон? Его ж самого по головке не погладят, если что, — усмехнулся Робби. — Потому что был со мной и во всём участвовал.

Довольно мерзко усмехнулся, правду сказать.

— Давай сюда, — старуха протянула руку.

— Сначала — работа, — отрезал Робби.

— Ну и проваливайте тогда. Тебе нужнее. Мне всё равно, где дальше небо коптить, это тебе потом с родителем объясняться.

Старуха повернулась и уже хотела захлопнуть дверь прямо перед их носами, но Робби опомнился.

— Госпожа Мэг!

— Что ещё?

— Забирайте.

Он вложил кольцо ей в ладонь и смиренно склонил голову.

— Заносите, — колдунья широко распахнула дверь своей хижины.

_______________________________

О том, кто такая Мэг, и о её кольце читать здесь:

https://litnet.com/ru/book/volshebnoe-kolco-b302567

2. 2. Катерина Петровна и её дети

Катерина Петровна умерла в своей квартире. Головная боль беспокоила её уже три дня, обычные лекарства не помогали, и даже укол, который поставил врач со «скорой», не возымел никакого действия. Голова болела всё сильнее, а потом всё равно что разбилась в осколки.

Катерина Петровна ждала, что будет тоннель, о котором ей говорили в мистических программах по телевизору, или ещё какая штука, но она почему-то оставалась в своей спальне. О таком, вообще-то, тоже говорили — на одну коллегу однажды напали утром по дороге на работу, первый урок-то в восемь, и зимой — ещё темно. И вот эта коллега, Сталина Николаевна, как раз и рассказывала, что будто бы некоторое время смотрела на всё сверху — на свой дом, на себя, лежащую на снегу, а смогла посмотреть на мир своими глазами уже некоторое время спустя, когда вернулась домой.

Вот теперь и Катерина Петровна почему-то смотрела на всё сверху. На своё лежащее тело, на сына Володю, с семьёй которого она жила последний год — после первого инсульта, на его жену Анну, на плачущих внуков, на суету и беготню, на все необходимые в таком случае процедуры. Более того, когда тело увезли, она осталась.

Впрочем, некоторые знатоки посмертных ритуалов говорили, что три дня душа находится с родными и в любимых местах, и даже зеркала в доме занавешивают, чтобы бестелесная сущность не испугалась, увидев, что не отражается. Анна зеркала завесила — слава богу, додумалась, и эксперимент Катерине Петровне не удался. А она бы попробовала.

Три дня она перемещалась по комнатам своей большой четырёхкомнатной квартиры и наблюдала всю оргработу по своим похоронам. Сказать правду, ей не очень-то нравилось то, что она видела.

Одежду взяли не ту. Сколько раз она показывала — вот этот костюм, серый, рабочую белую блузку и туфли — к нему! Какая голубая блузка с рюшами? В горошек? Ума Анна лишилась последнего, что ли? Ни вкуса, ни понимания! С Володи какой спрос, он мужчина, а вот Анна могла бы и подумать!

Зачем заказывать какое-то там кафе? Русским языком было сказано — пойти в школу и договориться! За помещение не возьмут ничего, заплатить только заведующей столовой — за продукты и работу. Готовят там нормально, да и большая часть людей на похоронах и поминках — это как раз коллеги из школы.

В школе Катерина Петровна проработала всю жизнь. Сначала сопливой молодой специалисткой после истфака университета, потом известным в городе предметником, а последние двадцать пять лет — завучем. Только бы попробовали там отказать в помощи, она бы и отсюда достала что Лилию Ивановну, севшую на её место в последний год, что Нину Фёдоровну, директора, что Марью Васильевну, организатора. Но Володя слушает Анну, а та, конечно же, лучше всех всё знает. Сама денег не зарабатывает, вот и думает, что есть лишние! Хорошо, зарабатывает, но на двадцать тысяч в наше время не проживёшь, тем более с детьми.