На меня опять накатывает. Если это не страх одиночества, то тоска. Наверное, себя жалко. У меня же сразу и обожаемого дедушки не стало, и второго человека, который уже сделался дорог, но внезапно как бы тоже умер - для меня.

И я опять еду и тихонько плачу, точно не зная сейчас, по кому. Это как бы два полюса – с одной стороны любимый дед, с противоположной – ненавидимый Крыс, а я между ними, точно посередине. Замечаю, что если вспоминаю одного, сразу же вижу мысленным взглядом и второго, помимо воли.

В памяти сами собой всплывают картинки того, что я старалась и уже надеялась забыть: мы на даче – втроем. У мангала – втроем. В домике прячемся от внезапного дождя – втроем! А теперь я совсем одна! Поэтому так больно, словно кто-то жестокий гвоздем ковыряет в груди. Смахиваю слезы.

Я уже почти считала этого самого, которого больше не могу называть по имени, своей семьей. Хотя не знала точно, как подойти к нему и что можно сказать. У нас было всего лишь несколько касаний рук, обжигающих, словно электрический ток, но мне хотелось думать, что они были неслучайны.

Я даже сейчас помню каждое из них, во всех подробностях. А еще помню, как он на меня смотрел, слегка улыбаясь. Я вижу его лицо прямо сейчас, на кузове машины, идущей передо мной, и на фоне пирамидальных тополей, когда поворачиваю голову влево. И даже на фоне неба и моря – справа.

Его взгляд уже сразу невозможно было выдержать - со мной начинало твориться что-то невообразимое – я краснела до слез, чувствовала туман в голове и слабость в ногах. А потом вдруг хотелось петь, смеяться и танцевать. Он все это точно видел и улыбался!

А когда он называл меня по имени, это были самые прекрасные звуки на свете. Его голос, низкий, но гибкий, то бархатный, то хрипловатый - доставал до самого сердца. А еще этот человек удачно шутил – мы с дедом покатывались от хохота. Я не смогла это забыть; вспоминаю, переживаю и перечувствую все это снова и снова.

Тогда я пыталась представить себе, каковы наощупь его могучие плечи, плотно обтянутые футболкой, до невозможности мускулистая грудь и все остальное. Мне так хотелось прижаться к нему, ощутить его тепло и вкус его губ на своих. А тут еще дедушка со своим «присмотрись к парню»…

Я понимала, что желаю этого человека, как женщина и была готова к тому, что он стиснет меня в объятиях и сделает все, что нужно, сам. В любой день, когда сочтет нужным. Он намного старше, а значит, он знает, как можно выразить настоящую любовь так, чтобы унять этот пожар в груди и в животе, чтобы никому не было плохо потом.

Он не мог не заметить моего отношения к нему, внимательно глядя на мое лицо и глаза. Но он так и не сделал этот первый шаг, и слава Богу. Потому, что готовился к предательству. Его, очевидно, радует другое. Мы из разных миров, мне его ни за что не понять.

Замечаю, что у меня сейчас все расплылось перед глазами из-за слез. Так нельзя за рулем! Каждый водитель на дороге должен быть спокойным и собранным, таким, как Семен. Шлепаю себя по щекам, до боли, чтобы отвлечься. Все, хватит страдать! Напридумывала себе всякого, теперь сама от этого и мучаюсь. Не было ничего. Ни-че-го. И никого.

Дорога плавно идет на подъем. Я только читаю указатели. Еще несколько часов, и пора будет разбираться с картой.

12. Глава 12

Так сложилось, что в один и тот же магазинчик при АЗС я всегда захожу дважды: оплачиваю заправку полного бака, потом отгоняю машину от колонки и иду покупать еду и кофе навынос, не торопясь. Я никогда не отставляю машину надолго у места заправки, и даже парковаться стараюсь у самого дальнего края.