– Пока толстый сохнет, худой сдохнет. Завидуй молча. – ответила ей Изольда, причём в голосе не проскользнуло ни нотки обиды. Крупная девушка уже привыкла к колкостям в свой адрес. Обычно она отшучивалась: «Пойду в борцы сумо». Добрая и заводная она была душой компании. И даже предложила создать номер на Новый год «Танец маленьких толстушек». Но никто её не поддержал.

Что касается мужского пола, то здесь у неё была ещё одна поговорочка: «Мужики не собаки, чтобы кидаться на кости».

– Девочки, милые. – Люба потрогала платье. Как оно было хорошО.

– Это костюм летучей мыши. А ты у нас и есть мышь… библиотечная. – добрая Верка была ужасно языкастой. Ей всё прощали. Иначе она и накостылять по шее могла. Спортсменка.

– А нам? – тут же раздались голоса с разных сторон.

– Тётка дала только четыре. Больше не дала: Белоснежка, Рапунцель, Летучая мышь и королева пиратов. Я чур, пиратка.

– И где мой Квазимодо? – Изольда скорчила уморительную рожицу. – Я так надеялась, так надеялась…

Время близилось к восьми. Девушки дополняли свои костюмы последними штришками.

Люба подошла к зеркалу, крутанулась, поднимая руки. Вслед за руками прозрачной волной взлетела накидка, открывая шёлковое платье с удлинённым корсетом, расшитым камнями и соблазнительным декольте. Она попыталась через плечо заглянуть себе за спину.

Робко приложила маску к лицу. Красивая, отделанная всё тем же панбархатом, маска. С очков спадает вуаль.

Какая-то чужая, незнакомая женщина смотрит таинственно по другую сторону стекла. Это не Люба. Люба исчезла. Вместо неё стоит другая, уверенная, с дерзким взглядом и только тёмно-зелёные глаза выбиваются из общей гаммы, да щёки, которые непонятно почему предательски начинают краснеть.

Сердечко стучит в предвкушении таинства. Оно медленно опускается и пульсирует где-то внутри чрева. И вдруг она поняла, что ей очень хочется попасть в какую-нибудь авантюру, чтобы было что потом рассказать своим внукам. Не любительница дамских романов вдруг захотела увидеть настоящего героя, который спасёт её из рук пиратов. «Боже, какой ужас. О чём я только думаю? Мы столько боролись за эмансипацию женщин, чтобы вверять свою судьбу неизвестно какому мужчине», – мысли пытаются проникнуть на подкорку. Но где-то внутри сидит маленькая романтичная девочка.

– Девочки, а какой он этот, Демьян? – продолжая смотреть в зеркало, спрашивает Люба.

– Любка, не дури. Шутка шуткой, но про Демьяна много слухов ходит. Того, что он из мажоров, уже хватает. Мы для него как куклы, поиграется и выбросит. – серьёзно говорит Вера.

– Говорят, что это дьявол с небесными глазами. – вставляет свои пять копеек Изольда.

– Может, это я сделаю из него куклу. Поиграю и выброшу, а? – и Люба приподнимает голову, глядя на всех хитро. – Кто знает, может я мужской сердцеед.

И она подносит руку ко рту, изображая поедание сердца.

Новый взрыв хохота. Но никто не замечает, что Люба совершенно серьёзна.

– Девочки, на выход. Маски надели, чтобы нас никто не узнал.

Как хорошо, что общежитие примыкало к зданию университета. Девочкам не пришлось выходить на улицу.

Накрашенная процессия, вся в блёстках, благоухающая одним ароматом (он был выбран сообща, чтобы избежать удушающего смешения ароматов), с одинаковыми кольцами на указательных пальцах левых рук (принадлежность к могучей кучке первокурсниц – покорителей планеты), разбилась по парам, словно это гимназистки Смольного.

Встречный люд провожал «могучую кучку» недоумевающими взглядами, рассматривая, как новогоднее чудо.

Девушки заранее обговорили маршрут и пообещали не терять друг друга из виду, а в случае чего прийти на помощь. Все помнят, что старшекурсники любят подшутить и затащить в тёмный уголок наивную дурочку, где с ней делают такое… Что именно делали, никто толком не знал, ибо на этом месте рассказа округлялись глаза, пылающее от стыда лицо закрывалось руками. А дальше каждая фантазировала в меру своей испорченности или в меру тех страшилок, которые кому-либо, где-либо и от кого-либо приходилось слышать ранее.