Когда мы втроем сели за стол, усадив Егорку играть с новой машинкой в манеже, Аленка заявила: 

- Если я буду есть тортики, особенно по вечерам, у меня будет попа как у бегемота. 

- Ой, всё! - Эльвира Никитична закатила глаза. - Началось. 

- Ну правда же. Тортики - зло. Хоть и очень вкусное. 

- Лично мне плевать, какая у меня попа. Я ее даже не вижу. 

Мы с Аленкой захихикали. 

- Не поворачивайся к зеркалу задом и живи спокойно, - выдала Эльвира Никитична, водружая на свою тарелку самый большой кусок торта. 

Я люблю поворачиваться к зеркалу задом, поэтому отрезала себе крошечный кусочек.  Съела и начала приставать к Егорке. Ну как не затискать такого сладкого карапуза! 

Но карапуз не желал быть затисканным, он потребовал вытащить себя из манежа и пустить носиться по всему дому. Бегать за ним следом вызвалась Эльвира Никитична. 

- А вы тут пока пошушукайтесь, - сказала она.

Золотая женщина! 

- Духи поменяла? - спросила Аленка, когда мы обудили основные новости. - Я привыкла, что от тебя всегда пахнет жасмином.

- Это не духи. Это крем на основе кокоса. Я теперь обожаю этот запах! 

- У меня, кстати, есть баночка кокосового масла. Привезла из Тая. 

- А я почему не привезла? Вот я балда! Покажи.

Аленка принесла масло, я понюхала его… и поняла, что не отдам. 

- Подари мне его.  

- Ну… Оно мне тоже нравится. 

- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! 

Я держала открытую баночку перед носом, вдыхала божественный кокосовый аромат и чуть ли не стонала от удовольствия. 

- Ладно, бери, - сдалась Аленка. 

Когда Егорка утомился и захотел спать, Эльвира Никитчна засобиралась домой. 

- Меня Мирон отвезет, - сказала она. - Давай и тебя подбросим. 

Я согласилась. Мне, как и Егорке, очень хотелось спать. 

По дороге эта неугомонная женщина пристала ко мне с неудобными вопросами. Мол, когда замуж выйдешь, и не пора ли рожать. Я стиснула зубы, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Это мое дело. Не надо лезть в мою жизнь! 

- Да ладно, не злись, - оценила мое состояние Эльвира Никитична. - Я же не со зла спрашиваю. У нас вон Демид непристроенный. Не хочешь прибрать его к рукам? 

Мирон, сидевший впереди нас, издал скептический смешок. 

- Он-то, конечно, кобелина. Но мой тоже таким был, не при Аленке будет сказано.  Отборной был кобелиной! 

- Я, вообще-то, здесь, - заметил Мирон. 

- И что ты имеешь возразить? 

- Ничего. 

- Ну и рули тогда! 

- Это лечится правильной женщиной, - продолжила мама Мирона. - Или само проходит, у кого как. 

- Не в этом случае, - ответила я. - Демид не просто кобелина, он еще и козлина. 

- Обидел тебя? 

Я небрежно пожала плечами, глядя в затылок Мирона. Все, что я сейчас скажу, может быть передано адресату и использовано против меня! 

- С чего мне на него обижаться? 

- А в детстве был такой хороший мальчик! Я его всегда в пример Мирону ставила. Учился хорошо, спортом занимался. 

- Бабушек через дорогу переводил, - добавил Мирон. - Пачками.  

- Да ты на него не обижайся, - выдала Эльвира Никитична, еще раз пристально на меня посмотрев. - Он все тот же мальчишка. Хоть и от рук отбился. 

Я хмыкнула. Все мы выросшие девчонки и мальчишки. 

- Пороть их надо было в детстве. Обоих. И Мирона, и Демида.

- Надо было, - согласилась я. 

Мирон издал невнятный протестующий звук, но ничего не сказал. 

- Слишком мы их разбаловали. Вот и куролесили оба. Но, я тебе говорю: это лечится! 

- Поркой? 

- Выпори его, ага, - подал голос Мирон. - Я тебе даже плетку специальную подарю ради такого дела. У меня как раз есть. 

- А откуда у тебя специальная плетка? - хором спросили мы с Эльвирой Никитичной.