Эта банда громил первое свое боевое крещение получила в Сент-Антуанском предместье 27 апреля 1789 года, когда они распространили среди рабочих мануфактуры по изготовлению цветной бумаги, принадлежавшей некоему Ревельону, лживый слух об их хозяине, якобы заявившем, что человек вполне может прожить на пятнадцать су в день. В то время положение людей было настолько отчаянным, что подобные высказывания были встречены «взрывом негодования».

Не удосужившись даже проверить истинность переданных им слов, рабочие, испытывавшие невероятные трудности с продовольствием в те голодные времена^>38, стали требовать расправы над хозяином.

– Убить его! Забить как собаку! Сжечь его дом!

Тогда наемники Филиппа направили гнев рабочих на разрушение фабрики. Квартира Ревельона была разграблена, мебель сожжена. На восстановление порядка был брошен полк королевских войск, галопом примчавшийся к месту происшествия. Его встретили камнями, топорами, пистолетными выстрелами, и стычка вылилась в настоящую битву. Вечером начальнику полиции Парижа доложили о том, что на улицах было обнаружено 130 убитых и 350 раненых…

Этот первый бунт возбудил умы и впервые дал парижанам возможность «почувствовать вкус крови». Утром следующего дня в Сент-Антуанском предместье рабочие, всегда жившие мирно, стали носить на носилках тела своих погибших товарищей и говорить:

– Эти люди хотели защитить родину, надо отомстить за них!

И, как писал Жуанар, «у людей сжимались кулаки…». В Пале-Рояле Филипп, Лакло и госпожа де Бюффон могли радоваться.

Революция началась…

5 мая в бывшем зале «Малых забав» Версальского дворца состоялась церемония открытия

Генеральных штатов. Присутствовавший на заседании Филипп сидел вовсе не там, где ему было положено как принцу крови, то есть рядом с королем. Он демонстративно сел среди дворян, придерживавшихся передовых взглядов.

На следующий день он с удовлетворением увидел, что Генеральным штатам суждено было окончательно расколоть королевство. Когда стали проверять полномочия депутатов, между «третьим сословием» и дворянством разгорелся конфликт по вопросу, будет ли голосование проходить персонально или сословиями. Это был ключевой вопрос, поскольку при голосовании сословиями дворянство и духовенство оказывались в большинстве; если же голосование проводить персонально, большинство было бы гарантировано депутатам «третьего сословия», которых было больше, чем депутатов от первых двух сословий, вместе взятых (соответственно 584 против 561).

В течение шести недель шли дебаты, не приведшие ни к какому соглашению. 17 июня по предложению аббата Сиейеса раздраженное «третье сословие», полагая, что именно оно представляло интересы девяноста шести процентов нации, провозгласило себя Национальным собранием.

21 июня после принятия присяги в «Зале для игры в мяч» большая часть духовенства присоединилась к «третьему сословию».

Для того чтобы восстановить статус-кво трех сословий, Людовик XVI был вынужден приказать дворянским депутатам присоединиться к Национальному собранию, которое, немедленно провозгласив себя Учредительным собранием, решило приступить к разработке Конституции…

Филипп и госпожа де Бюффон отпраздновали начало этой смуты.

– Теперь, – сказала очаровательная молодая женщина, – надо, чтобы восстал весь народ и заставил короля отречься от престола.

Герцог Орлеанский немедленно принял надлежащие меры. Вот что писал Монжуа:

«Для того чтобы то, что происходило в столице, в тот же день повторялось по всей Франции, он рассылал во все концы страны надежных людей, которые информировали заговорщиков в провинции о том, какие события должны были произойти в Париже, а также о времени их проведения.