Вещи Марка ожидаемо были мне велики, но я подкатала рукава, подтянула штаны и пошла искать кухню. Марк сидел за столом, все еще в костюмных брюках и рубашке. Правда, от пиджака и галстука уже избавился и расстегнул несколько верхних пуговиц на рубашке, но все равно вид у него был деловой, определенно не подходящий к тому фривольному передничку, который он продемонстрировал, когда поднялся, чтобы отодвинуть мне стул.

- Прелесть какая, - кивнула, садясь за стол, на его передничек.

- Моя домработница и, по совместительству, кухарка питает слабость ко всякому старью, - пояснил Марк.

После таких слов я с интересом присмотрелась к переднику. О, ля-ля, да это же ришелье. Явно ручной работы и явно не новодел. Ткань чистая, видно, что недавно выстиранная, но все же с легким налетом желтизны, приобретенным со временем..

- Это винтаж, а не старье,- поправила я Марка.

- Тот, кто придумал это чудесное определение для старья, заслуживает всяческих похвал. Он точно гений.

- Почему?

- Разве не понятно? - спросил Марк, наливая нам кофе из белого фарфорового кофейника, тоже, кстати, немолодого. - Раньше миллионы людей выбрасывали свой хлам на помойку, а теперь сдают в магазины за неплохие деньги.

- Не понимаю, чем ты недоволен? Не любишь вещи с историей?

- Вещи люблю, - ответил Марк, - а истории терпеть не могу.

Я пригубила кофе.

- Сахар не забудь положить, - сказал Марк. - Кофе должен быть крепким, сладким и горячим, как поцелуй любимой женщины.

Чашка дрогнула в моей руке после этих слов. Что-то такое я уже слышала однажды. Давно… Но где? От кого? Почему-то вспомнить показалось мне важным, я даже наморщила лоб, словно это могло как-то помочь освежить мою память.

- Ты что? - спросил Марк. - Кофе не вкусный?

- Кофе обалденный, - чистосердечно похвалила, все еще пребывая в раздумьях.

- Я опять что-то не то ляпнул?

- Твои слова, - попыталась объяснить ему, - про кофе… Мне кажется, я их уже где-то слышала, вот только не могу вспомнить, где.

- Возможно, в Италии. Кстати, это мой любимое правило.

- Нет, не в Италии. Кажется, еще в России.

- Это вряд ли. Тебе просто показалось.

Он сказал это так уверенно, что я готова была поверить, но… Нет, я совершенно точно уже слышала эту фразу! И по закону подлости, никак не могу вспомнить, где. Знаю, стоит отвлечься, и память услужливо подкинет нужную информацию. Жаль, что не сейчас.

Не желая спорить, лишь согласно кивнула.

- Ты такой знаток в любви? - спросила я Марка.

- Ты про поцелуи любимой женщины?

- Ага.

- Нет, я скорее знаток кофе.

Ловко же он увернулся от моей попытки узнать о его личной жизни, прямо можно позавидовать. Хотя я и сама не любительница открывать души малознакомым людям. Уважая секреты Марка, решила не задавать больше неделикатных вопросов, кажется, время для них еще не пришло, и мы спокойно продолжили завтрак.

Булочки с корицей, присыпанные сахарной крошкой были бесподобны. Я надкусила одну и еле сдержала стон удовольствия.

- Я начинаю ревновать к куску теста, - хмыкнул Марк, поглядывая в мою сторону. - Еще чуть - чуть, и у меня разовьется комплекс неполноценности.

- Не ревнуй понапрасну, - отмахнулась я.

- В смысле, у меня нет шансов? - уточнил Марк.

- В смысле, ты вне конкуренции, - ответила, доедая аппетитную булочку.

Черт, и почему она такая крохотная? Почему нельзя испечь огромную булку, ну, как батон, чтобы можно было наестся до отвала? Пока я размышляла, стоит ли послать далеко и надолго мысли о правильном питании и стройной фигуре и схомячить еще сдобы, Марк задал вопрос:

- А кто такая Мари?