– Ой, да ладно, не преувеличивайте. – Сидя перед телевизором, отец смотрит на часы. – Он ведь мужик. Подумаешь, вырвало.

– Он также сказал, – замечаю я, наливая чай в свою любимую кружку с зайцем.

– Вот. Мужик! – Кивает папа, не отрываясь от экрана.

– Доброе утро, сэр. – Вдруг раздается со стороны лестницы.

Мы все оборачиваемся.

– О, Джастин, гуд монин, сынок. – Улыбается папа.

– Гуд монинг, – вторит мама.

А у меня глаза на лоб лезут. Парень уже успел переодеться в джинсы, белую футболку, толстовку и даже, кажется, причесался – его волосы все так же взлохмачены, но теперь уже в другую сторону и более креативно.

– Как тебе спалось? – Спрашивает мама на английском.

И я замечаю у нее на столе листок с русской транскрипцией нужного предложения. Подготовилась. Только вот, как она собирается понять ответ?

– Все хорошо, мэм. Спасибо. – Джастин показывает «палец вверх» и немного теряется между кухней и гостиной.

– Садись, позавтракаем. – Приветливо указываю ему на стул.

– Эм… – В его глазах мелькает паника.

– У нас есть хлопья, – улыбаюсь я. – Если вдруг тебе хочется чего-то привычного.

Его взгляд продолжает блуждать в растерянности по комнате.

– О, это английская премьер-лига, сэр? – Зрачки американца расширяются.

Папа, кажется, даже разобрал в его речи несколько знакомых слов.

– Э… – Поймав взгляд американца, устремленный на экран, он кивает. – Да-да, Манчестер Юнайтед – Ливерпуль. Повтор матча. – Хлопает по дивану рядом с собой. – Ты, садись-садись. – Поворачивается к нам. – Девочки, тащите все сюда.

Джастин садится рядом с папой, и они оба с неподдельным интересом начинают наблюдать за происходящим на зеленом поле.

Мама вздыхает. И я понимаю, о чем она сейчас думает. С тех пор, как отец со Степой поссорились, футбол стал в этой семье запретной темой.

– Кофе, – говорю я, ставя на журнальный столик чашку с тарелкой. – И пирог. – Не придумала лучше названия для манника.

– Спасибо, – бормочет американец, не отрываясь от телевизора.

Им с папой явно хочется обменяться мнениями по поводу происходящего на поле, они периодически переглядываются, взмахивают руками, но объясниться не могут – языковой барьер. Мы с мамой пьем чай и молча наблюдаем за ними. Кажется, Джастину нравится манник. Я тревожно смотрю на часы и все еще не знаю, чего ожидать от этого дня.

– Нужно ехать, а то опоздаем. – Наконец, говорит отец и встает. – Буду ждать вас в машине.

– Хорошо.

Когда он выходит, мы все начинаем собираться. Я накидываю ветровку, беру сумку и спрашиваю Джастина:

– Ты взял документы? – Ему ведь нужно оформиться сегодня в Университете.

– Угу. – Бросает он, проходя мимо.

– Мой отец отвезет нас.

Он надевает кроссовки и поворачивается ко мне.

– А ты сама разве не водишь автомобиль?

– Я? – Пожимаю плечами. – Нет. Мне вообще нравится ходить пешком и любоваться природой.

– Пешком? – На его лице написано недоумение.

– Да. – Улыбаюсь. – Отсюда недалеко, я обычно добираюсь до места учебы минут за двадцать.

– Оу. – Выпячивает губу и кивает, хотя явно скептически отнесся к услышанному.

Правильно, чем здесь любоваться, в России?

Мы выходим, мама закрывает дом на ключ. Дружно садимся в машину.

– Первый день в Универе. – Бодро говорит отец, глядя в зеркало заднего вида на Джастина, лениво разлегшегося на сидении. – Тебе понравится, вот увидишь.

– Что он сказал? – Спрашивает гость.

Отрываюсь от созерцания осени за окном:

– Что ты быстро освоишься на новом месте.

– Угу. – И Джастин тоже утыкается лицом в стекло, за которым резкий порыв ветра срывает листья с деревьев, и те разлетаются по воздуху в разные стороны.