- Это такая стандартная шутка у русских? – нахмурился Нойманн, - просто я по несчастливой случайности летел с общительной русской девушкой, и она тоже сказала что-то вроде… эм… Я сейчас непременно вспомню, Катья.

Немец задумался. Его взгляд был направлен перед собой, а сам Макс очень хотел вспомнить ту сговорчивую девушку в самолете – хотя бы ее очертания, но ничего не получалось. Таким образом он планировал вспомнить хотя бы обрывки их разговора, который по большей мере был непонятен им обоим – ведь она почти не знала немецкий, но все равно упорно пыталась разговорить Макса. К слову, безрезультатно, ведь немец тут же попытался уйти в сон. Вскоре у него это получилось, поэтому рыжая девушка, имени которой он не запомнил из-за ее излишней болтливости, оставила его в покое.

А вот с Катей все было несколько иначе – она понимала его речь почти во всех случаях, и Макс осознал, как ему легко с нею.

«Точно легче, чем было в самолете с той назойливой особой», - подумалось мужчине при очередном взгляде на молчаливую Катю.

- Кажется, она задала такой же вопрос, поэтому я спрашиваю: это стандартная шутка у русских?

Катя вопросительно изогнула бровь. Что он от нее хочет? Девушка не понимала.

- Прошу прощения, если я вас задела. У нас это называется… сарказм, - выдохнула Катя.

За несколько лет совместного обучения с иностранцами Катя успела понять главное: лучше признать вину, чем продолжать спор, ведь это может привести к конфликту. Особенно в случае столкновения людей разных культур.

Катя-то призналась, а вот немцу было интересно другое. Он заинтересовался тем, какой становится девушка на эмоциях... Максу почему-то представилось, как ее щеки заливаются румянцем, а глаза девушки загораются азартным блеском. Может быть, ему просто отчаянно захотелось увидеть ее такой? Странно, ведь к рыжей девушке в самолете он не испытывал такого желания. Наоборот: ему очень хотелось, чтобы она поскорее замолчала.

- Хорошо, фройляйн. Я прощаю тебе это, - шутливо произнес немец, наблюдая в этот момент за Катей.

Макс быстро уловил, как вывести девушку на какие-либо эмоции.

- Ах, прощаете? – не сдержалась Катя, тут же нахмурив брови, - и с каких пор мы перешли на «ты»?

- Катья, ты не следила за ходом нашего разговора? – невинно спрашивает немец, а затем вдруг хлопает по своей коленке, - иди сюда. Я же вижу, что ты хочешь лечь.

Катя совсем перестала понимать, что сейчас происходит. Ее в чем-то обвинили, за что-то простили, а теперь и по коленке хлопают, приглашая к себе. Если бы у Кати мог идти пар из носа, он бы непременно сейчас пошел.

Или немец только этого и добивался?!

А Макс никогда бы не позволил себе этот некрасивый жест. Мимолетный порыв обошелся ему ущербом в размере совести, но загоревшиеся глаза девушки и ее раскрасневшиеся от возмущения щеки он увидел. И его порадовало увиденное.

- Вот еще, - мрачно произнесла Катя, обведя взглядом его расслабленную фигуру и колено, по которому Макс только что хлопнул, - своих женщин так будете зазывать, а я перетерплю как-нибудь.

Катя отвернулась, не замечая заигравшую улыбку на устах немца. Шуточки и предложения у Макса оказываются так себе, а первое впечатление о нем, как о галантном незнакомце, пропадают тут же.

- Я просто предложил тебе прилечь. Не воспринимай, как какое-нибудь унизительное предложение. И у меня нет женщины, Катья.

«Ох, это его Катья, Катья!.. И почему его акцент такой… такой слишком притягательный?», - задалась вопросом Морозова.

И кто бы только знал, как Кате хотелось лечь на родной диван и вытянуться в полный рост, но пришлось отказаться. Она подождет, пока за гостем приедут, а затем отоспится за всю сегодняшнюю ночь, которую она потратила на написание курсовых. Эти курсовые, которые у нее заказывали студенты, ее сильно выручали в материальном плане. В месяц Катя делала порядка десяти курсовых, и она была рада такому заработку.