Как жаль…

Как жаль!

Макс довольно резко приподнялся на постели. Ему совсем не нравилось молчание девушки. Почему она молчит?! Он стиснул зубы и осторожно схватил Катю за плечи, приподнимая ее следом за собой. От неожиданности Морозова схватилась за плечи мужчины.

- Макс… - выдыхает Катя, а затем встречается с холодными небесно-голубыми глазами и замирает в тисках мужчины.

В ответ Нойманн схватил Катю за подбородок большим пальцем и не позволил отступить. Быть может, сейчас он был груб с нею, но одно он понял точно: если птице дать выбор, то она улетит.

Непременно улетит.

- Полтора месяца.

- Макс, ты о чем? – ее глаза напряженно следят за Нойманном.

Глаза в глаза. Взгляд немца – решительный и жесткий, его губы говорят о точке невозврата:

- Я все решил. Я забираю тебя отсюда.

- Ты сошел с ума? – выдыхает Катя, - я никуда не полечу. О боже, Макс…

Отчаяние в глазах немца быстро сменяется холодом и решительностью. Все это произошло так, словно ему было жаль, но затем…

«Мне было жаль, что все происходит именно так. Но я не дал себе время для сожалений. Если птицу отпустить – она непременно улетит… А я отпускать ее не собираюсь», - пронеслось в мыслях Макса, и он схватил обескураженную девушку за локоть, когда та предприняла попытку встать с постели.

Катя испуганно застыла, а затем вскинула взгляд.

- Я сегодня улечу, но вернусь за тобой. Я просто предупреждаю тебя, Катья, - произнес Макс, удерживая девушку на постели.

- Так улетай, - жестоко ответила Катя, вспомнив вчерашний разговор, - я не полечу в другую страну к мужчине, о котором ничего не знаю!

- Полетишь!

- Что? – выдохнула Катя, обескураженная такой холодной решительностью, - отпусти меня, Макс. Отпусти сейчас же!

Но хватка на ее руке только усилилась, а взгляд немца был как никогда серьезен. Макс притянул сопротивляющуюся девушку к себе и зарылся носом в ее сладко пахнущие локоны.

Ее сердце гулко забилось, пойманное в тиски.

- Я даю тебе время, чтобы ты свыклась с этой мыслью и подготовила документы… Эрих будет помогать и присматривать за тобой все это время. Это будет сложно, но вместе мы все преодолеем, - мягко произнес Нойманн, по-прежнему не отпуская Катю.

Катя подумала, что она сошла с ума или что ей это все вовсе снится, но это было реальностью. У Нойманна были на нее планы.

- Макс, улетай. Я прошу тебя, у меня другая жизнь!

Ее ладошки уперлись в грудь мужчины, но его было не сдвинуть. Наволочка на кровати сбилась в кучу от ее попыток отползти или спастись бегством, и все было бесполезно. Ее крепко держали за плечи.

- Я не сделаю тебе больно. Я не трону, Катья, но ты должна выслушать меня. Успокойся сейчас же…

Шмыгнув носом, девушка затихла в его объятиях. Она плакала, потому что была сильно обескуражена и напугана таким решительным поведением немца.

- Тише… Из-за работы я не могу часто выезжать за пределы Германии, - раскрыл долю правды Макс, крепче прижимая Каю к себе.

- Мне все равно, мне не нужно знать твои секреты! Ничего не говори, - шептала Катя в крепких объятиях Нойманна, напуганная собственным бессилием.

- Поздно, Катья, - прошептал немец, успокаивающе поглаживая нежную и хрупкую девушку в своих руках, - я все распланировал. От и до. Тебе придется выслушать мой план.

Нойманн никогда не встречал такой нежности, податливости и женственности. При нем никогда не плакали женщины, и сейчас Макс испытал странные чувства. Кажется, что с каждой секундой он влюблялся в нее еще больше. Катя была для него экзотическим напитком, которым он никогда не напьется.

Звонок в дверь застал врасплох их обоих, и Макс расслабил объятия. Кате подвернулась возможность вырваться из оков Макса, и она стремглав помчалась к двери. Должно быть, это приехала Марина, и именно она станет спасением от слишком решительно настроенного немца.