И все! Дальше ничего не получилось. Веселье вдруг закончилось, будто захлопнувшаяся дверь отсекла его, призывая к серьезности. Стало очень тихо. Кристина хотела включить свет, но Сережа поймал ее руку и не позволил. И зашептал горячо и судорожно что-то про чувства, которые он устал скрывать, о красоте ее неземной, что-то еще трудно различимое. И принялся торопливо рыться в ее одежде, пытаясь отыскать ходы к ее телу. И на пол начал ее заваливать.

– Не надо! – Кристина ударила его по рукам, добравшимся до ее голой спины. – Сережа! Не надо, остановись!

Ей вдруг сделалось очень неприятно. Только что хохотали до слез, дурачились, ничто не предвещало бурной страсти, трепетного шепота, а на него что-то нашло. Так положено, что ли, или как? И показалось ей вдруг все это фальшивым и наигранным. Даже видеть его расхотелось.

– Уходи! – потребовала она, запахивая на себе полушубок.

– Но почему? – Теперь уже он потянулся к выключателю, и теперь уже Кристина поймала его руку, не позволив включить свет.

– Уходи, потому что я хочу спать!

– Вот вместе и выспались бы, Крис, чего ты? – И он сделал еще одну попытку раздеть ее.

Не вышло у него ничего. Кристина вытолкала его за дверь и на звонки потом все рождественские каникулы не отвечала. Не потому, что противна ей вдруг сделалась его смелость. А потому, что, поразмыслив, поняла, что вела себя как дура последняя.

Сережа был очень симпатичным, умным и производил впечатление порядочного парня. На него многие дамы на фирме заглядывались, некоторые даже проявляли настойчивость. Симка тоже одобряла отношения с ним. И Кристина вполне благосклонно принимала его знаки внимания, даже провоцировала их, порой без нужды вызывая к себе в кабинет. На новогодней вечеринке они друг от друга не отходили, и то, что вечер этот будет иметь продолжение, подразумевалось по умолчанию. А она возьми и выгони его.

– Молодец он будет, если пошлет тебя куда подальше, – с удовольствием посыпала любимая подруга ее немногочисленные раны солью.

– Пускай, – тупо твердила Кристина, провалявшись все каникулы на диване с пультом от телевизора. – Значит, не судьба.

– Судьбу мы делаем сами, дурочка, – урезонивала Симка, пристроившаяся в другом углу дивана с коробкой конфет и кружкой чая. – Хотя…

– Что?

– Если чувства к тебе у него настоящие, этот щелчок по носу и другим частям тела он поймет правильно. И не станет искать утешения у безвольных дурочек, а подождет, когда осаждаемая им крепость падет наконец.

– Скажешь тоже! – фыркнула Кристина и погладила подругу по коленке с благодарностью. – Станет он ждать!

– Если любит, подождет. А если нет, то…

– То что?

– То правильно ты и сделала, что выгнала его, Тиночка…

Кристина вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает комок, делая дыхание непереносимым. Она отвернулась от Сережи, уставившись в окно невидящими глазами, и часто задышала, боясь расплакаться.

Вот как она будет жить теперь, если с Симкой что-то случилось??? Она же родным человеком ей стала за долгие годы дружбы. Они могли ссориться, потом мириться, могли дуться друг на друга и не разговаривать подолгу, но никогда, ни единого раза за все время не предали друг друга. Они ценили это, считая самым главным достоянием их отношений.

– А в том, что я тебя обидела, ничего страшного нет, – оправдывалась как-то Симка, когда они ревели, обнявшись на ее кухне, заключив перемирие. – Природа человеческих отношений такова, миленькая моя! Они ссорятся, потом прощают друг друга. Главное-то знаешь что?

– Что? – всхлипывала Кристина, любившая подругу всем сердцем.