Я раздеваюсь до трусов и стягиваю с полки полотенце, когда слышу:

– Все-таки хорошенько Смола на прошлой игре Бес приложил, – хмыкает Черкас. – Полагаю, он теперь до конца раунда как минимум выбыл.

– Группироваться лучше надо, – бросаю я. – Я его задел-то по касательной. На моей скорости уйти от столкновения было нереально, тогда как он вполне мог увернуться, если бы не тупил.

– А там было некуда уворачиваться, – бросает Рем. – С другой стороны на него летел Туча. Из двух зол я бы тоже выбрал тебя, Бессонов. Тут хотя бы есть шансы выжить. Без обид.

Раздевалка взрывается от дружного гогота парней.

Я хмыкаю. Дураки. Сгребаю полотенце и топаю в душ.

Какие тут обиды? Михаил Тучинский – Туча – еще один из наших защитников. Сто десять килограммов мышц и два метра жути. Самый здоровый игрок по всем параметрам в нашей команде. С таким в силовую идти – себе дороже, потом костей не сосчитаешь и зубов со льда не соберешь. Тут кэп прав, из двух зол я явно «меньшее».

Вообще, хоккей – контактный вид спорта. А еще жесткий и временами жестокий. Особенно когда дело касается плей-офф, где каждая игра решающая. Наматывать сопли на кулак здесь некогда. Поэтому иногда и приходится становиться причиной чьей-то травмы. Не спецом. Далеко нет. Чего-чего, а ломать я точно никого не собирался. Просто парню не повезло оказаться не в то время, не в том месте и налететь на мой силовой прием.

Да, надо будет после одной восьмой набрать Смолу и извиниться. У нас тут вроде как не первобытное общество. Мы, хоккеисты, парни вежливые. Большинство ребят, что соперничают на льду, очень даже крепко дружат в жизни. Вот такая вот история.

Я наскоро принимаю душ, смывая с себя пот и разминая мышцы под теплыми струями. Потом собираюсь, сгребаю вещи в сумку и натягиваю спортивный костюм. В начале седьмого мы с Ремизовым прощаемся с парнями и выходим из дворца.

На улице уже завечерело и ощутимо похолодало. А еще, куда ни глянь, повсюду пробки. Бич любого мегаполиса в час пик.

Я зябко ежусь, застегивая ветровку, бросаю:

– Подкинешь до сервиса, Рем? Тачку надо забрать с мойки. А с таксой сейчас, боюсь, будут проблемы.

– Какие вопросы, – кивает друг, – конечно, погнали.

Широкими шагами пересекаем служебную парковку, добираясь до внедорожника друга. Яр снимает со своего зверя сигналку. Я закидываю спортивную сумку в багажник и запрыгиваю на пассажирское место. Пока пристегиваюсь и просматриваю накопившиеся за последние четыре часа на телефоне уведомления, кэп набирает жене, сообщая, что через час будет дома.

Я прислушиваюсь вполуха. Просто потому, что не прислушиваться в закрытом пространстве не получается. Птичка – так он зовет свою Аву – судя по всему, наговаривает мужу целый список продуктов, за которыми нужно «заскочить по дороге домой». Ярик послушно кивает и поддакивает – этакий покладистый щенок. По моим губам расползается улыбка, которую я тут же прячу, отворачиваясь к окну. Проклятье. Эти двое до чертиков милые. Реально, как та самая семья из рекламы майонеза, от счастья на лицах которых сводит челюсти.

Семья…

За все мои тридцать пять лет я толком ни с кем и не жил. Были попытки построить серьезные отношения еще в тот момент, когда я играл за океаном. Но и это были больше взаимодействия по принципу гостевого брака – пришел-ушел. Вот так, чтобы кто-то ждал дома и просил по дороге за хлебом в пекарню заскочить – ни разу. Чтобы кинцо вместе, лежа на диване, глянуть или ужин приготовить – мимо. Сейчас смотрю на Ремизова и думаю, а не много ли я в этой жизни потерял? Потому что вполне очевидно, что наш капитан своей Птичкой надышаться не может.