БМВ оставили на парковке, пошли по тротуару, стараясь держаться в тени тополей. Подходя ближе я увидела, что летняя веранда абсолютно пуста, нет ни одного гостя за столиками под бордовыми зонтами. Наверное, испугались жары, расположились в зале кондиционированном. Но нет. Вход на веранду банально закрыт.

Мало того, на стеклянной двери в само заведение висит табличка: "Приносим извинения, заведение закрыто на спецобслуживание".

Родион чертыхается.

Я поворачиваюсь к Жорке:

— Не расстраивайся, найдем, где перекусить.

Жорка плечами жмет:

— Да ладно, зато прокатились на классной машине. Может где-нибудь поблизости есть Бургеркинг? Я бы не отказался от бургера.

— Что-нибудь интереснее придумаем, Жор, — произносит Родион.

Разворачиваемся, отходим на несколько метров, и тут дверь стеклянная распахивается, истошно прозвонив колокольчиком.

— Куда? Стоять! — рычит разъяренный женский бас.

У меня подкосились нога. Или каблук. Короче, что-то подкосились. Хорошо хоть не грохнулась навзничь.

— Зимин, мать твою! Сейчас ты у меня огребешь! — продолжается басовитое рычание.

— Не пугайтесь. Это свои. Людочка Коромыслова. На что-то сердится, какие-то претензии собирается предъявлять. Мне, — радостно оскалился Родион...

5. 5

Не пугайтесь. Я не испугалась. Просто не ожидала, что мне в спину зарычит ротвейлер. То бишь, некая, альтернативно одаренная, в доску своя, Людочка Коромыслова.

Сердится она. Претензии у нее. И что? Это повод выскакивать из заведений с угрозами?

Родион не подарок, но нужно быть цивилизованнее. А то, ишь, грозится, огребет у нее.

И вообще. Я чуть травму не получила. Жорка мог заикой сделаться.

И Родион, хоть и скалится всеми зубами, а в глубине души... в глубине души... Ладно. В глубине души у него такая же разухабистая улыбка, как на физиономии. Но это ничего не меняет.
Кошусь на Жорку. Озадачен, но не напуган. Радует. Но, тем не менее, я возмущена.

Разворачиваюсь.

Молодая женщина, выше среднего роста, крупная, но не толстуха, а, что называется — кровь с молоком, миловидная, с густыми светло— русыми волосами, одетая в легкое, длинное платье с цветочным принтом, стоит на широком крыльце с воинственным видом. Глаза прищурив, руки в бока уперев, выставив вперед правую ногу.

Ну, позу зеркалить не стану, а прищуриться в ответ, это запросто.

Щурюсь. Приподнимаю подбородок.

— Вы, уважаемая, следите за своим поведением. Устроили тут, понимаешь. Угрозы рычите, как не в себе. Спокойнее нужно быть и, если есть некие претензии к Родиону, изложите в форме цивилизованного диалога. И запомните, от излишних негативных эмоций можно гипертонию схлопотать и прочие сердечно — сосудистые заболевания. Всего вам хорошего, — произношу строгим тоном.

В доску своя Коромыслова щуриться перестает. Наоборот, глаза округляет.

— Чего? Ты глянь, какая смелая! Заступница.

— Ну-ка, ну-ка, дай гляну! Кто там тебя, Людмил, не боится? — доносится из глубины входной группы, теперь уже бас мужской.

Родион хмыкает.

В дверном проеме появляется, как бы правильней выразится... Великан. Амбал. Гора мышц, под два метра ростом. Тяжелоатлет, что ли какой?

А великан, окинул меня взглядом, и по примеру Родиона тоже оскалился в радостной улыбке.

— Вот значит, кто тебя Люд, не боится. Очаровательная у вас заступница, господин Зимин младший.

— Ваше мнение, Артем Михайлович, архиважно для нас, — с ироничной язвительностью откликнулся Родион.

— Люд, ты не знаешь зачем Родион мне хамит? — продолжает скалиться крупногабаритный Артем Михайлович.