— И в чём же оно заключается? — тихо осведомилась одноклассница.

— На заре моей блогерской карьеры я тоже столкнулся с определёнными трудностями.

— Ты?! — Удивление в её восклицании било через край.

— Представь себе, — усмехнулся, вспоминая, как это было. — Я не всегда был таким, как сейчас.

— Спорить не буду, но в корне не согласна с этим утверждением.

— Приятно, когда о тебе такого высокого мнения, но увы, это не так.

— Высокое мнение? — протянула она весело. — Всегда тебя считала заносчивым, самоуверенным, наглым…

— Понял, но могла бы и промолчать, оставив меня в приятном неведении.

— Хорошо, как скажешь, в следующий раз именно так и поступлю. Так в чём заключается твоё предложение?

— Есть человек, который помог мне в своё время. И если ты не против, то попробую договориться с Владом насчёт тебя. Скайп-консультация.

— А он кто? Психолог?

— Нет. Тележурналист.

— И чем, интересно, он может мне помочь? Я понимаю ещё психолог или на крайний случай актёр, но журналист...

— Вот тут ты неправа. Хороший психолог, может, и окажет помощь, тут не берусь судить, к этой братии не обращался, а вот актёр мне не помог, к слову, совсем. У актёра другая специфика. Камера для тележурналиста играет намного большую роль, чем для актёра. Актёр взаимодействует с другими персонажами, умело и максимально правдоподобно передавая заданные образы, а камера лишь следит за ним. Журналист же работает с камерой напрямую. Она его зритель, к тому же слишком объективный. Она открывает всю фальшь и неискренность, она видит неуверенность, забытый текст, нарочитые эмоции и напряжённые шутки. Самый простой способ понравиться этому «строгому зрителю» — просто быть собой. Но это даже в жизни не у многих получается.

— Ого... Прямо целая философия.

— Да. Это я тебе сейчас дословно процитировал Владислава Станича. А ещё он мне постоянно приводил в пример высказывания Оскара Уайльда, который говорил: «Будьте собой. Все остальные места уже заняты». Так что работа тележурналиста и блогера очень похожа. После разговоров с Владом я приобрёл гораздо больше знаний и умений, а главное, понимание, что и как необходимо сделать, прогнозируя тем самым свой результат хотя бы приблизительно... Ну, так что скажешь?

— Я согласна. Давай попробуем, раз уж назад пути нет.

— Тогда созвонюсь со Станичем и посмотрим, сможет ли он завтра уделить нам своё драгоценное время.

— Хорошо. Буду ждать звонка. Надеюсь, твой знакомый не откажет. — Немного помолчав, Олеся с сомнением прошептала: — Игнат, скажи, если смотреть объективно, то каковы наши шансы на победу?

— Не откажет, успокойся. Что же касается победы, то шансы очень высоки, всё зависит от того, как быстро ты сможешь раскрыться перед камерой.

— Понятно и… спасибо, Игнат.

— Да пока не за что. В итоге это же больше нужно мне, чем тебе. — И, усмехнувшись, откинулся на спинку кресла, положив ноги на рядом стоящий стул.

— Ну, раз так, спать теперь буду с чистой совестью. Ты меня полностью успокоил, если вдруг что, то я не виновата.

— Вот и делай после этого женщинам добро, — подколол я Сахарову.

— Женщинам не надо делать добро или зло, женщинам надо делать приятное и желательно от чистого сердца.

— Это намёк?

— Это посыл.

— И куда на этот раз?

— Для тебя, радость моя, направление не менялось со времён школы, — медовым голосом проворковала Леся.

— Что же так далеко-то, а? — усмехнулся, понимая, что ловлю кайф от нашей словесной пикировки.

— Если будет близко, то ты слишком быстро вернёшься.

— Может быть, хотя бы в этот раз сделаешь исключение.