Я любовалась Галиной. Она любовалась своей картой.

– Все вышеперечисленное, вместе и по отдельности, – такие важные и нужные вещи, что даже язык не поворачивается называть их «причиндалами». Но ни дача, ни машина, ни даже здоровый ребенок не гарантируют человеку ощущение счастья. Люди быстро привыкают к хорошему, воспринимают его как должное, просто не замечают, как же им, в самом деле, повезло, – сказала Галя и наклеила над всем своим изобилием простую, но емкую фразу, вырезанную из журнала: «Цени достигнутое!» И я подумала, что именно эти слова и есть главное в Галиной «карте сокровищ». А Галя словно прочитала мою мысль и продолжила: – Недавно я увидела на улице, как из парикмахерской вышли отец с сыном. Мальчик инвалид, большой уже, вроде нашего Ромы, но кое-как сам ходит, передвигается. И вот они шли с отцом и радовались, что мальчика хорошо подстригли, или что день теплый, или что у папы выходной. Кто его знает почему… но им было так весело. Они не обращали ни на кого внимания. Они были такие счастливые…

– И что ты почувствовала, глядя на них? – спросила я Галину.

– Я им позавидовала, – ответила она.

Я консультировала Галину около полугода. Мы отрабатывали техники прощения, разрывали невидимые пуповины отношений с людьми, которые физически исчезли из жизни Гали, но продолжали энергетически питаться ее ресурсами. Порой мне казалось, что Галина учится дышать и ходить заново. Разорвав энергетическую пуповину с Сергеем, Галина стала свободна для новых долгосрочных отношений с мужчиной. Но не спешила их строить.

Однажды она пришла ко мне на консультацию и сказала:

– Я изменилась.

– С чего ты взяла?

– Все стали замечать! Вот вчера иду по улице, из кафе вышла, пиццу съела.

– И пол-литра пива, небось?

– Подумаешь! Иду, парюсь, аж закипает внутри: как мне плохо, грустно, одиноко, жалко себя, хоть ты плачь!.. Вдруг меня окликают незнакомые люди. Парочка. Тащат рулоны обоев.

– Девушка, – говорят, – можно вас спросить, отчего вам так хорошо?

Я чуть не подпрыгнула от возмущения.

– Это мне-то хорошо? Ни фига мне не хорошо, а даже наоборот. Плохо. Да так плохо, хоть за мылом беги и за бельевой веревкой в хозяйственный.

А они:

– Врете вы все! Вам хорошо. Так хорошо, что вы идете чуть ли не вприпрыжку и руками размахиваете.

– Это ровным счетом ничего не значит, у нас все в семье так ходят – и от настроения это не зависит. А за руками я послежу, в карманы буду засовывать, спасибо, что подсказали.

– Пожалуйста, не надо, – говорят. – Так у вас радостно получается, мы и сами хотим научиться, давно не видели человека, которому бы так хорошо было.

От этого разговора я очень смутилась и растерялась. Мы еще немного про ремонт поговорили и разошлись на углу. И у меня на душе правда так ясно стало, весело, смешно. Думаю, может, и не так все плохо, может, это я гоню просто, а на самом деле вон – вприпрыжку хожу, руками размахиваю. Было бы плохо, поди, еле бы ноги волочила, согнулась бы в три погибели. Людям-то со стороны виднее. Какие хорошие люди, милые, славные.

В этот день я поняла, что моя терапия подошла к концу и моего участия больше не требуется. И что завершить мою работу может только сама жизнь, которая подарит Галине еще одно испытание – испытание любовью. Я говорила с Галей и радовалась, потому что она умеет быть благодарной. Благодарной каждому прожитому дню, солнечному лучу, порыву ветра. И эта благодарность делает ее счастливой, несмотря ни на что…

Мы встретились с Галей случайно года через полтора. Она шла с большим круглым животом, улыбалась, а рядом с ней был широкоплечий мужчина, словно срисованный с ее «карты сокровищ», и катил перед собой коляску с Ромой.