Следующий день лагерной жизни был таким насыщенным, что и у этих двух девочек, да и у всех остальных, любовные страдания отошли на второй план.

На утренней линейке состоялось торжественное открытие лагеря, энергичная веселая начальница Любовь Петровна объявила программу на предстоящую смену.

– Времени свободного у вас почти не останется, это я обещаю. Отдых будет таким активным, что передохнуть будет некогда, извините за каламбур. Надеюсь, проживем мы с вами эту смену без особых катаклизмов и чрезвычайных происшествий. Но, если что, сами понимаете – вы все здесь уже взрослые, значит, и проблемы наши будем решать по-взрослому.

Она рассказала о спортивных соревнованиях, о театральном фестивале, к которому каждый из отрядов должен поставить спектакль, о предстоящих походах и экскурсиях, о многочисленных кружках и секциях.

– А когда расслабляться-то? – ворчала за спиной у Марины Надя-Липа. – Мы после учебного года – как выжатые лимоны!

– Кто лимоны, а кто – баобабы, – хихикнул Кил, оглядев кругленькую толстенькую Липу.

Разгневанная девочка замахнулась, но парню удалось увернуться от ее затрещины, спрятавшись за спиной вожатой. Но с этого момента новая кличка намертво приклеилась к Наде, вытесняя старую, и ей всю оставшуюся смену пришлось яростно, но безуспешно бороться за сохранение «доброго имени».

Вскоре после завтрака начались спортивные тренировки, заработали кружки и секции. По совету Паши Марина записалась сразу в два – по плетению фенечек и в театральный.

– Когда ты подаришь Петьке фенечку с его именем, то сразишь его наповал, – увещевал Марину Паша: девочка не хотела тратить солнечные летние деньки на скрупулезное рукоделие, к которому она была совершенно не склонна. – Ты просто добьешь его своими совершенствами.

– Ладно, – вздохнула Марина. – Пойду запишусь. Хотя как бы эти фенечки меня саму не добили.

Решение сыграть в спектакле тоже было принято под влиянием Паши.

– Да пойми ты: совместная игра на сцене сближает, как ничто другое! После того как двое изображают влюбленных, они почти что всегда влюбляются друг в друга и в жизни. А если уж в спектакле есть сцена с поцелуями, то дело, считай, выиграно!

– А что, нам разрешат поставить спектакль с такими сценами? – засомневалась Марина. – Вон начальница тут такая крутая, да и наша Зубочистка ничего такого не допустит!

– Не надо раньше времени паниковать, – успокоил ее Паша.

Опять же по его совету Марина уговорила Лену пойти в секцию легкой атлетики.

– Ты помнишь, он говорил, что не любит, когда девчонка бегает как лошадь! – напомнил ей Паша. – А у этих легкоатлетов тренировки как раз вместе с футболом. Ты только представь, что будет, когда он ее каждый день на стадионе встречать станет!

Марина поговорила с Леной, та неожиданно легко согласилась.

– Вообще-то, я и сама хотела, я ведь дома спортом занимаюсь, надо держать форму.

Однако Лена вслед за Мариной также изъявила желание играть в спектакле.

– Да зачем тебе это надо! – пыталась отговорить ее Марина. – Театр – это не для тебя! Поверь мне: у тебя совершенно нет никакого актерского таланта!

– А у Пети Зуева разве есть? А ведь он тоже будет играть! Я хочу быть к нему поближе, неужели непонятно!

Вот это Марине было как раз совершенно ясно, но допускать такого было нельзя. Однако ей пришлось смириться – не могла же она сама вычеркнуть фамилию Шувалды из списка!

После той, первой, дискотеки Марина оказалась поверенной в сердечных делах Лены. Теперь она, не стесняясь и не сдерживаясь, говорила о своих чувствах к Пете. Марине было не очень-то приятно выслушивать ее излияния, но она понимала, что в своих же собственных интересах нужно быть в курсе. Так что сейчас ей нечего было возразить Лене, хотя она прекрасно знала, что по своей воле Петя никогда в жизни не стал бы играть в спектакле. Она подозревала, что появление его фамилии в списке желающих играть в пьесе было результатом «обработки» Паши, и была права. Заставить капитана футбольной команды сделаться актером было посложнее, чем убедить девочку: Зуй ни в какую не соглашался, как он говорил, «выделываться» на потеху публике.