– Мама! – Лидочка кинулась за вагоном. – Мама, подожди! Не уезжай!

– Лидуся, осторожно! – крикнула мама. – Не попади под колеса!

Проводница заняла ее место, Лидочка остановилась. Теперь по ее щекам покатились слезы, беспричинные слезы. А может, это были слезы взросления, когда приходит первое осознание: никогда больше не будет так, как раньше, она уже другая и никогда не будет прежней.

Лидочка не выходила из комнаты, сказавшись больной. У нее на самом деле повысилась температура, однако признаков простуды врач не обнаружил, но микстуры выписал. Когда Ирина или отец заходили проведать ее, Лидочка притворялась спящей. Она лежала целыми днями и думала, думала: какой может быть выход из этой ситуации лжи и предательства? К концу недели набралась мужества и решилась поговорить с отцом. Лидочка вышла к завтраку, и вдруг принесли телеграмму. Отец прочел и приказал ей с Ваней собираться в дорогу – они едут домой. В чем дело, почему? Не ответил. На машине мчались весь день, поздней ночью прибыли…

После похорон Лидочка одеревенела. Слез не лила, молча села в машину, поехали назад. Дождь барабанил по крыше, барабанил громко и часто, и казалось: за окном холодно, неприютно, пусто. Неприютно и пусто было и в салоне автомобиля, а еще темно и тихо. Никто не спал, но сидели в противоположных углах, словно боялись прикоснуться друг к другу. Перед каким-то закрытым шлагбаумом долго стояли, тягучая тишина выводила Лидочку из себя. И она вдруг громко и четко спросила:

– Почему умерла мама?

Дядя Федор обернулся – он сидел за рулем – но, встретившись в темноте со сверкающими непримиримостью глазами Лидочки, потупился и отвернулся. Лида второй раз задала вопрос:

– Почему умерла мама?

Она видела затылок отца прямо перед собой и вопрос адресовала ему, а не кому другому. Поняла, что он чувствует, с какой силой и гневом смотрит на него дочь, поняла, что ему неловко под ее взглядом, но жалко его не было. Ваня тихонько сжал пальцы сестры, мол, замолчи, а она выдернула руку и повторила:

– Почему она умерла?

Дядя Федор съежился, нервно завел мотор и слишком резко тронул автомобиль с места – подняли шлагбаум. Никто не ответил, никто. Лидочка догадалась, что ответ несет в себе нечто страшное, разделившее их семью на «до» и «после», отдалившее каждого на огромное расстояние друг от друга, и теперь их не собрать.

Нянька горько плакала, когда думала, что ее никто не видит, но Лидочка все видела, все замечала. И то, что дядя Федор избегал ее, и то, что отец прятался в кабинете, и то, что Ванька стал угрюмым. Однажды она поймала дядю, когда тот не ждал этого, пристала:

– Мне кто-нибудь ответит?

– Что ты хочешь, Лидуся?

– Ты знаешь. Почему мне не говорят правды?

– Видишь ли, дорогая, люди уходят. Иногда уходят. К Богу. Но их души с нами…

– Дядя! – перебила она. – Ты проектируешь самолеты, летал за облаками, а говоришь про Бога? Нет там никого, ни душ, ни Бога, ты это знаешь.

– Есть, Лидочка. Ты потом поймешь…

– Почему умерла мама? – заладила она, понимая, что он уходит от ответа, подло уходит.

– Она сама так захотела.

– То есть… она сама? Сама захотела умереть?

– Да, Лидочка. И не нам судить ее, не нам.

Он пошел к лесу, Лидочка выкрикнула с отчаянием:

– Но почему? Почему?

– Извини, – не оборачиваясь, произнес дядя. – Я и так сказал больше, чем следовало.

Лидочка много читала. В романах героини уходили из жизни, потому что запутались, потому что их охватывал страх, потому что они были слабыми, глупыми дурами. Но мама! Она не была глупой, не была дурой. Мама не могла этого сделать! Кто-то должен подтвердить. Или развеять сомнения. Она побежала к брату в комнату. Он читал, как всегда, читал, Лидочка присела на край кровати, опустила книгу.