Отнесла часть старушкам, они как раз уже половину своего товара продали и обрадовались мне:

— Детка, что ты сегодня припозднилась?

— Да, пришлось поработать дома.

— А мы подумали ты заболела?

Я им улыбнулась:

— Нет, хлопот много, некогда болеть.

Они мне дали молока, сметаны и кислого молока, я просила принести для творога. Мы еще поговорили, они поделились своими бедами, печалями и я пошла в пекарню. Люди стучали в окно маленькой лавки, но никто не открывал.

— Уснул что ли, старый? — кричала бабка у двери.

— Он заболел, так что сегодня хлеба не будет. Я могу только пирожки вам предложить. Не хотите ли купить?

Она хмуро на меня посмотрела:

— Зачем мне твои пирожки. Ешь сама.

Женщина развернулась и двинулась вверх по улице. Я открыла домик и зашла внутрь. Проведала Жерара, он спал и вздрагивал. Разложила свои пирожки по корзинам и стала за прилавок. Прошло несколько часов, прежде чем продала все, что принесла. Многие возмущались, что им придется за хлебом далеко идти, но ничего не поделаешь. Жерар не смог и вечером подняться. Я напоила его молоком с выпечкой и под его руководством замесила немного теста на завтра. Мы распрощались, и я пока не потемнело пошла домой.

Энн сидела на улице на стуле и смотрела на волны. Я ее даже не узнала, она так сгорбилась.

Я подошла к ней, она даже не взглянула на меня:

— Не удалось договориться с этой каракатицей. Он уперся и не хочет нас брать на борт. Говорит, что места нет на корабле.

— Ладно, не расстраивайся. Не получится тут, попробуем где-то еще. Рано или поздно найдется человек, который будет жаден до денег и отвезет нас к Мари.

Пиратка покивала, глубоко вздохнула. Я видела, как ей тяжело смотреть на все это. Она скучала по приключениям, по скрипу парусов. Ее душа жаждала уйти в плаванье, но такой возможности не было.

— Мне удалось раздобыть немного зерен кофе. Хочешь, я сварю их тебе?

Она подняла голову, взглянула на меня:

— Ты мне напоминаешь мою подругу. Она никогда не сдавалась и говорила, что выхода нет только из гроба. Я только один раз видела, когда она не хотела жить, но время проходит и наши раны становятся рубцами.

Энн помолчала и кивнула мне:

— Да, свари кофе.

Я перетерла зерна, заварила в турке ароматный напиток, разлила в глиняные кружки, так как фарфоровой посулы тут не было и вынесла на улицу для своей подруги. Накрыла ее плечи платком, так как с моря дул прохладный ветер, она похлопала меня по руке.

— Завтра будет ураган. Этот ветер ничего хорошего не принесет.

Мы молча наслаждались вечером, тишиной и тем, что плескалось в кружке, согревая нам руки.

— Почему ты не готовишь сгущенку?

— Я думала, что тут не найду покупателей на нее.

— Это этими пирожками ты тут никого не удивишь, а сгущенка — это что-то волшебное, необычное, что никто тут не пробовал.

Я улыбнулась Энн.

— Значит завтра ее сварю.

— Наконец-то, а вот те булочки с ромом?

Мы засмеялись на всю улицу.

— Энн, как у тебя получается быть худой, если ты такая сладкоежка?

— Толстые они не поворотливые. Если стану полной, не смогу себя защитить.

Мы еще поболтали и пошли спать. Утром нас ждали новые дела.

В окно стучал дождь, порывы ветра пугали. Казалось, что разнесет весь дом. В трубе камина я слышала вой. Жутко было. Хорошо, что это было утром, а не ночью. Я выглянула в окно. Морская вода поднималась большими валунами. Лодки скрипели и бились друг об друга. Самые маленькие вытянули на берег и их окатывали большие волны, которые ударялись о каменные берега и разлетались крупными брызгами. Мне казалось, что воды стало больше. Энн молча смотрела на все это и казалось, что она где-то далеко.