Расслабилась и широко-широко улыбнулась.

Вот так говорит и ведёт себя влюблённый мужчина…

— Это что?! — услышав голоса, запаниковала я и вцепилась в плечи Калинина как в спасательный круг.

— Кто-то разговаривает в приёмной, — подняв голову, огласил очевидную вещь Тимур.

— А дверь заперта? — с паникой и одновременно надеждой спросила я.

— Боюсь, что нет, — отозвался Тимур. — Беги пока в ванную, но не переживай, сюда никто гарантированно не войдёт, я не позволю.

Сверкая всем на свете, собрала по полу разбросанную одежду, нырнула в указанную Калининым дверь, закрылась на замок и только после этого ко мне вернулась возможность дышать.

Подёргав за ручку, ещё раз убедилась, что дверь надёжно закрыта, повесила одежду на крючки, накинула на себя халат, подошла к зеркалу и, глядя на отражение, прошептала:

— Ну ты, мать, и даёшь….

Включив в душе самый слабый напор, чтобы шум воды не доносился до кабинета, наспех помылась, вытерлась, оделась, пальцами пусть не расчесала, но пригладила волосы и где-то через полчаса выглянула из ванной, встретилась глазами с Тимуром, что сидел всё на том же диване и шёпотом поинтересовалась:

— Ты один?

— Я же обещал, никто не войдёт. Иди скорей сюда.

Что мне стоило побороть смущение и сесть рядом с Тимуром — отдельная тема, но два бокала шампанского сделали своё дело и постепенно стеснение, пусть до конца так и не ушло, зато заметно ослабло.

— Лер, а ты уже арендовала квартиру? — спросил Калинин, поднося к моему рту отщеплённую от ветки виноградинку, а другой рукой наглаживая бедро.

— Нет. Когда? Времени совсем не было.

— Тогда дай риелтору отбой.

— Почему это?

— Может, ты лучше переедешь ко мне?

Виноград застрял в горле, и прежде чем что-то сказать пришлось прокашляться.

— Тимур, у тебя сейчас просто гормоны играют, и ты обязательно пожалеешь о своём предложении, буквально завтрашним утром. Так что, я сделаю вид, что ничего не услышала.

— А когда я тебе завтра утром ещё раз это предложу, ты обещаешь подумать?

8. Глава 8

Похоже, у меня уже входит в привычку с утра пораньше на рабочем месте, бессовестно игнорируя трудовые обязанности, витать где-то далеко в пушистых розовых облаках. К примеру, вчера самозабвенно мечтала, а сегодня прокручиваю в памяти прошедший вечер с Тимуром и смакую каждый момент. То как мы смотрели друг на друга на фуршете, как целовались в кабинете, как сдёргивали одежду, как Калинин наотрез отказался ночевать порознь, и единственная уступка, на которую он согласился, это поехать ко мне, а не к нему домой, то как, оказавшись в квартире, не утерпев, вновь накинулись друг на друга, как под нами скрипел повидавший виды дряхлый диван, как потом он на руках отнёс меня в ванную, и мы вместе принимали душ, как я проснулась среди ночи и долго разглядывала расслабленное лицо Тимура, слушала размеренное дыхание, наблюдала, как вздымается и опускается его грудь, как утром крадучись выбралась из-под одеяла на час раньше, а потом хоть и неплохо готовлю, к чертям сожгла оладьи, планировала завести новое тесто, а головешки спрятать в мусорном ведре, но Калинин к этому времени тоже проснулся, заявил, что наоборот любит «подрумяненные» оладушки и, даже не морщась, все до одной умял, как по пути в офис Тимур при каждом удобном случае будь то затор или красный сигнал светофора, брал мою руку в свою и сжимал, как мы на подземной парковке долго не выходили из автомобиля, потому что никак не могли нацеловаться…

— Коллеги, только что видел, как генеральный с Клюевым двигались в направлении нашего отдела, так что все делаем трудолюбивые физиономии с зачатками хоть какого-то интеллекта, — довольно тихо, но так, чтобы все услышали, оповестил вошедший в кабинет Пётр, доскакал до своего места, плюхнулся в кресло и сразу убавил громкость на колонке, чтобы музыка, которую он включил для фона, была не слышна.