– Идемте, доминика Норма. Вас ждут.

И она на «вы»! Боги мои!

Приноравливаясь к широкому шагу моей менторши, я зашагала торопливо и несолидно. Но вот мы подошли к дверям парадных покоев.

– Секунду, доминика. Сосчитайте от уно до децимо.

И менторша глубоко вздохнула.

Разумеется, я подчинилась. С последним числом, прошептанным под нос, в сердце вошло спокойствие и уверенность. Пусть мне всего три года, но я – рода Азиттизи, а наш род никогда ничего не боялся.

Я взглянула на менторшу и кивнула. Она распахнула двери покоев и провозгласила:

– Ее светлость доминика Норма, урожденная Азиттизи, урожденная Пьетро-делла-Чьяве, владычица Кастелло-дель-Чьяве, островов Малого Полукруга, земель Икономии, Сферополиса и Ондулато Фиори.

Это всё я? Ого-го!

Так. Теперь надо вспомнить, кто кому должен первым представляться. Я – хозяйка, они – гости, значит, представляются сперва они. Но я еще ребенок, тогда… О, боги!

Однако гости, будучи, видимо, людьми политесными, встали с кресел и изящно поклонились мне. Я стояла и рассматривала их, они – меня, похоже, не ожидали, что в качестве хозяйки их встретит такая zanzara[1]. Но вот дама растянула пухлые губы в неискренней улыбке и, качнув геннином, поклонилась (золотая блохоловка, висевшая на цепочке у пояса ее платья, нежно дзенькнула) и медоточиво произнесла:

– Благословеннейшая доминика, простите, что нарушили ваш покой своим внезапным посещением. Но тому есть причины. Однако позвольте представиться: я – контесса Альбина дель Джованьоли. А эти почтенные господа, мои спутники, конт Децимус, кавальеро Публий и комбатант Секвирий Секст, они сопровождают меня в этой поездке, суть коей будет вам незамедлительно изложена.

– Мольто бене, – сказала я. – Прошу вас садиться.

Сама я прошла к креслу, которое было больше меня почти вдвое, и кое-как уселась, стараясь держать надменный вид и высокородную спесь.

– Не угодно ли вам освежиться вином? – спросила я после некоторой паузы. – Ваш путь, вероятно, был долог и утомителен…

– Грацие, доминика, мольто грацие, – снова лживая улыбка контессы, похожая на лезвие. – Однако, если позволите, мы воздержимся от питья и еды, поскольку держим пост.

– А, да, разумеется, – кивнула я. Какой еще пост в это время? Сейчас варят сыры и давят виноградные гроздья, коптят колбасы и маленькие, острые и безумно вкусные salsicce,[2] которые можно, нацепив на стальной прут, жарить над очагом, наслаждаясь дивным ароматом и шипением жира на углях. Только лютый человеконенавистник стал бы поститься в такую пору! И потом… Выпить вина в доме, куда ты явился с честными намерениями и открытыми мыслями – это знак того, что ты не замышляешь дурного против хозяев. Гость должен вкусить от лозы, пригубить вина, тем самым показав, что он – не враг. Это священная традиция, я помню, я учила! Конечно, падре Вильельмо сказал мне тогда, что это традиция сохранилась в домах простонародья, но, думаю, и этим знатным господам она известна.

Что-то не так, Спящий, что-то не так! Они приехали не просто поговорить о погоде. И – как досадно! – из хозяев в кастелло только я!

…А может быть, того они и добиваются? Будь стойкой и осторожной, Норма!

– Раз вы не желаете вина, быть может, перейдем к цели вашего приезда? – я сумела изящно повернуть голову и послать острый взгляд в комбатанта. Тот смешался и втянул голову в плечи. Idiotto!

– Разумеется, доминика, – кивнула контесса. – Прежде всего, я должна сообщить вам, что занимаюсь благотворительностью, и под моим покровительством находятся три высокопоставленных частных схолы для девочек и девушек из благородных семейств. В этих схолах особое внимание уделяется воспитанию у будущих матрон сознания того, что они принадлежат высокому роду и должны блюсти как свою честь, так и честь вскормившей их семьи. Девочки и девушки обучаются рукоделиям, достойным их положения, также изучают музыку и