– Удивительно! Теперь понятно, откуда у вас страсть к садоводству. Мне рассказывали, что вы даже новый вид какого-то цветка вывели…

Мистер Уоррен громко звякнул чашкой о блюдце и резко встал из-за стола.

– Ну, дамы, – торопливо пробормотал он. – Раз вы о цветочках решили побеседовать, то я, с вашего позволения, откланяюсь. Вирджиния, дорогая, ну мы с вами насчёт бесплатных помощников договорились же?

Я кивнула.

– Тогда жду результат. До зимы управитесь?

Я округлила глаза и истово затрясла головой.

– Раньше, мистер Уоррен! Что вы? Думаю, к концу лета мы решим вопрос с безработицей в Литлвиладже.

Он улыбнулся, кивнул и вышел, а Марджери, сверкая глазами, повела меня на экскурсию в оранжерею, но уже на подходе к большому стеклянному дому поняла, что эта экскурсия мне нужна, как зайцу пятая нога, – вонь была просто нереальная. Я поначалу держалась, но когда Мардж распахнула передо мной дверь зажала двумя пальцами нос и простонала:

– Святые угодники, что за запах?

– Резковатый? – Моя спутница посмотрела на меня заискивающе и самую малость виновато. – Это цветочки мои.

Цветочки? Я поперхнулась словами. Я-то думала, что, например, слон угодил в расположенную на солнечной стороне выгребную яму и там издох. А это, оказывается, цветочки...

– Раффлезия* в принципе обладает непростым ароматом, – пояснила Марджери. – Его именно поэтому мёртвым лотосом или трупной лилией называют. Мне кажется это обидным и неправильным. Потому что, во-первых, цветок этот воистину прекрасен, вы сейчас сами в этом убедитесь. А во-вторых, невероятно полезен. Сваренный из его сока эликсир помогает восстановить мужчинам восстановить свою силу, а женщинам быстрее вернуть форму после родов.

– Что-то нам на лекциях об это мне рассказывали, – прогундосила я, по-прежнему зажимая нос двумя пальцами.

– Так чего некромантам об этом рассказывать-то, – махнула рукой Мардж, а я мысленно отвесила себе подзатыльник. Впредь нужно быть более внимательной. Кто-то более въедливый, чем жена бургомистра, может задуматься над моими словами. – К тому же, в наших краях он не растёт, а привозить его из-за моря слишком накладно.

Внутри оранжереи было царство влажной духоты, и я немедленно вспотела. Потяжелевшие пряди липли к шее и ко лбу, густой воздух неохотно наполнял лёгкие, а отвратительный запах оседал неприятным налётом на зубы и язык. Я не дышала носом, и всё равно его ощущала. Страшно представить, чтобы стало со мной, отважься я вздохнуть полной грудью.

– А вот и мои красавицы! – воскликнула Мардж, подталкивая меня к заставленному разноцветными глиняными горшочками стеллажу. – Разве они не прелестны?

У раффлезии было четыре тёмно-зелёных нижних лепестка, а верхних – мясистых, ярко-красных – пять. Нижние, узкие и острые, свешивались из горшка, как лапки диковинной зверюшки, а верхние, наоборот, хищно загибались вверх. Они были покрыты неприятными, похожими на мелких червячков белёсыми волосками, располагавшихся вокруг напоминавшей раззявленный клюв сердцевины, в самом центре которой располагалась зелёная ягода с большим чёрным пятном посередине.

– Это удивительное растение, – демократично высказалась я, внезапно поняв, что слон сначала нагадил в выгребную яму, и только после этого в ней умер. – Очень, очень… необычное!

– Вы даже не представляете себе, как правы! – восторженно отозвалась Мардж. – Потому что у него нет ни стеблей, ни листьев, ни даже… – Женщина понизила голос и приблизила своё лицо к моему. – … корней. Можете себе такое представить?

– Нет, – честно ответила я.