— Ладно, — сказал Кирилл вдруг очень серьёзно. — Сегодня нам не до анализа действий Серёжки. У нас ещё будет время поговорить о нём. Сейчас нужно и о нас подумать.

— У меня и правда нет сил, — согласилась она. — Даже языком лишний раз ворочать не хочется.

— Давай так: сейчас ты в душ, затем ужин, таблетки и спать.

Алина согласно кивнула.

— Наверное, ты прав. Так действительно будет лучше. Только мне есть совсем не хочется…

Кирилл осуждающе покачал головой.

— Так нельзя. Лекарство на голодный желудок не пьют… Давай, дуй в ванную комнату.

— Да встаю-встаю… Уже иду, — устало произнесла она. — Очень уж хочется смыть с себя весь этот негатив, — как-то обречённо вздохнула Алина. — Сейчас сил наберусь и пойду.

— Может, мне как-то тебе помочь?

Алина вспыхнула и быстро-быстро отрицательно замотала головой.

— Нет, что ты! Мне главное под воду попасть, а там справлюсь.

Стесняясь собственных слов, она мимолетно взглянула на него и тут же внутренне подобралась, поймав на себе его странный взгляд, тоже брошенный украдкой. Чтобы избежать дальнейшего ненужного объяснения, Алина вздохнула и, медленно встав, отправилась в ванную.

— Я, пока ты душ принимаешь, здесь подожду. Вдруг тебе что-то понадобится, — бросил он вслед.

«Как долго я выдержу?» — подумали они оба.

И как знать, что изменилось бы в их жизни, рискни хоть один из них произнести этот вопрос вслух.

Как только за Алиной закрылась дверь ванной комнаты, Кирилл облегчённо и шумно вздохнул.

«Спокойно, Кир, спокойно, — сказал он сам себе. — Рядом с тобой женщина, которая тебе нужна, как воздух живому существу, как вода умирающему от жажды. И ты справишься со всем! Ей сейчас очень тяжело. — Он невольно смял лежащую на столе тканевую салфетку. — Прежде всего, я должен помочь ей восстановиться, начать заново жить. Ну и, естественно, себе тоже нужно будет помочь. Больше тебе, Кир, отступать никак нельзя».

Взъерошив руками свою идеальную стильную причёску, он неторопливо принялся убирать со стола немногочисленную посуду, продолжая обдумывать сложившуюся ситуацию, а закончив, подошёл к окну.

Перед ним открылась печальная картина ранней неуютной осени. Вторая декада сентября, а на улице моросит противно-мелкий, холодный дождь. После странной осенней грозы, прошедшей над городом четыре дня назад, лёгкий дождик, родившийся из сумасшедшего ливня во время грозового шторма, превратился в ежедневную нескончаемую морось. Резко похолодало, и люди, кому не посчастливилось передвигаться по городу «на своих двоих», кутаясь в куртки и плащи, пытались укрыться от назойливых капель под зонтами. И если уберечься от неприятной влаги, падающей сверху, это хоть как-то помогало, то ногам спешащих по улицам людей страшно не везло. За это время накопившаяся на улицах пыль превратилась в неприятное вязкое месиво, которое, цепляясь за обувь, делало её мокрой, тяжёлой и неприлично грязной.

Наблюдая за людьми на улице, он чуть не пропустил, когда из-за двери ванной комнаты послышался нерешительный голос Алины:

— Кирилл!

Услышав зов, он недоверчиво дёрнулся, но тут же очутился перед закрытой дверью.

— Что-то случилось? — спросил он, уткнувшись лбом в дверной косяк.

— Мне очень неудобно тебя просить… — Голос её задрожал от волнения. — Но не мог бы ты мне помочь. У меня тут проблема…

— Так я могу войти? — спросил Кирилл, а его сердце в этот момент принялось бодро выплясывать джайв.

Алина, чуть помедлив с ответом, вздохнула.

— Можно. Входи.

Когда он вошел в помещение, то увидел престранную картину. Алина, стоя посреди ванной комнаты, пыталась вытащить из рукава водолазки вывернутую за спину руку. Он непонимающе замер и с сомнением посмотрел на Алину: на её лице явно читались растерянность и беспомощность. И без слов было понятно, что она вот-вот расплачется. Сообразив, что поза у Алины далека от естественной, Кирилл, осуждающе покачав головой, шагнул к ней.